– Ложитесь рядом!
Он заставил аскера и паромщика распластаться на палубе, раскинув руки и раздвинув ноги в стороны. Потом взял молоток, присел рядом и стал приколачивать к настилу обмундирование солдата и куртку паромщика. Приколотил рукава, полы. Встал с колен, с удовольствием оглядел свою работу. Спросил паромщика:
– Удобно?
– Аш-шайтан! – выругался тот. – Чтобы тебе самому было так удобно.
– Не-е, постой, – сказал Андрей, – мы не хотим вам зла. Но если не нравится, и ты хочешь чего-то другого, я тресну тебя молотком по башке. Идет?
– Э-э! – завопил паромщик протестующе. – Не надо по башке! Так удобно.
Молодой солдатик, понявший, что теперь ему уже ничто не грозит, кроме томительного ожидания освобождения, переносил свое положение молча.
Дурды, наблюдавший за действиями Андрея и слышавший его разговор с солдатом, хохотал, то и дело хватаясь за больное плечо.
– Сарбас! Тамаша! Потеха!
Попрочнее привязав чалку парома к столбу, вбитому в землю, чтобы река не унесла людей, трое двинулись на северо-восток.
Они пересекли полосу песков, вышли к сухому руслу реки и двинулись по нему. Мурад вел группу уверенно, и Андрей понял, что он неплохо знает эти места.
Через полтора часа они вышли на заброшенную пашню. Судя по грядкам, которые исчезали за горизонтом, здесь когда-то располагалась хлопковая плантация. В стороне виднелись несколько заброшенных складских помещений, со всех сторон заросших бурьяном. Здесь в давние годы размещался ток, на который с колхозных полей свозили хлопок. Главным завоеванием, которое принесла республике независимость, стало обретение лучшего в мире пожизненного президента Муслима Ярынбаева. Все остальное, кроме его личной власти, бурного развития не получило. Для приобретения здешних земель, которые при Советах занимали хлопковые поля, богатого арендатора не нашлось, и поля пустовали, зарастая бурьяном и засаливаясь.
– Что за дом? – спросил Андрей у Дурды, которого ему все время приходилось поддерживать.
– Наш дом. Хороший. – Дурды впервые за все время их знакомства рассмеялся. – Сейчас кушать будем. Отдыхать будем. Потом в Бухару поедем.
– Как поедем? – Андрей не мог скрыть удивления. Уж слишком просто представлял Дурды их дальнейшие действия.
– Э, – исхудавшее и побледневшее за последние дни лицо Дурды, походившее больше на маску, неожиданно изменилось – порозовело, ожило, глаза обрели блеск. – Теперь мы у себя. У своих.
У двери склада их встретил молодой парень, босой, в джинсовых брюках, обрезанных до колен, в тюбетейке с узбекским орнаментом, стилизованно изображавшим стручковый перец.
