— Верно-то верно, но штука в том, что Грубер был убит…
— А кто его видел мертвым? Сколько было случаев, когда якобы погибшие возвращались целыми и невредимыми? Не один и не два…
— Но через четыре года после окончания войны? — пожал плечами все тот же Громов.
— Здесь мне вам возразить нечем, — скривил губы Иванцов.
Чтобы не терять времени, Кирпичников распорядился привести Лану Шааса. Надо было окончательно разобраться со временем: где действительно, по часам, находился деревенский ловелас в ночь с тридцать первого марта на первое апреля?
Одежду Шаасу вернули, но она стала висеть на нем, как на пугале в поле. Словно он стал меньше не только ростом, но и статью.
— Садись, — указал рукой Кирпичников на скамью по другую сторону стола, за которым сидели начальник уголовного розыска и его эстонский коллега Юрий Иванович.
Шаас опустился на краешек, намереваясь сразу же при окрике вскочить.
— Юрий Иванович, не будете так любезны распорядиться, чтобы горячего чаю подали нам.
Кеёрна молча поднялся и вышел.
Через некоторое время на столе появились стаканы с блюдцами, тарелка с кусками колотого сахара и какие-то эстонские пирожки из темной муки.
Аркадий Аркадьевич разлил по стаканам чай, поинтересовавшись у Шааса, тому покрепче или нет.
Лану безучастно сказал:
— Какой нальете.
— Вы беседуйте, — снова поднялся Юрий Иванович, — я же вас покину.
Кирпичников вскинул брови.
— Вы же просили о встрече с некоторыми интересующими вас людьми, вот я и выполняю вашу просьбу.
Начальник уголовного розыска кивнул, что понял.
— Вы пейте, Лану, пока чай горячий.
— Спасибо.
— Что-нибудь вспомнили об интересующей нас ночи?
— Я помню все. — Шаас смотрел на свои лежащие на столе руки, между которыми стоял стакан.
— Тогда не будем уподобляться детям. Вы сами расскажете?
— Что вас интересует?
— Я же сказал: вечер и ночь убийства.
Лану посмотрел на исходящий из стакана пар, потом поднял взгляд на собеседника, снова опустил и медленно начал говорить:
— Из дому я вышел около девяти, точнее не припомню. Сейчас темнеет быстро, но я удивился, что месяц так светит, словно день на дворе. Тогда расстроился, понимаете, светло. (Кирпичников не уточнял, а просто слушал.) Видно, как днем. Меня могли увидеть соседи, а у них язык, как у вас говорят, без костей. Вот я расстроился, но прежде чем ехать к Илзе, мне надо было посетить другого человека. — Лану закусил губу, потом продолжил: — В общем я поехал к…
— Вену? — то ли подсказал, то ли спросил Кирпичников.
