— А разве не лучше быть золотом, чем железом?
— Золото хотят одни плохие люди. Тем более что оно ни капли не красивое — это просто все так считают.
— Золото некрасивое? — удивилась она.
— Нет. Что дорого — то всегда некрасиво. А что дается даром — то самое красивое.
— И кто же это сказал?
— Бабушка.
Она некоторое время молча смотрела на меня, потом сделала глоток из бокала. Я отважилась на второй глоток колы, которая на вкус была преотличной, хотя бурно вела себя во рту.
— А… вы разве не воюете?
— За нас это делают другие.
— И кто же?
— Англичане. Они не такие, как немцы. У них есть джин. Они с тобой спят?
— Что?
— Солдаты. Они с тобой спят?
— Иногда.
— А тебе не больно? Тебе винтовка в бок не врезается?
— Нет-нет, они ее перед этим снимают, хотя… у них есть другая винтовка, — сказала она и вытянула губы трубочкой, чтобы они не успели сложиться в улыбку, которая должна была сопровождать эти слова. И ей пришлось приложить усилия, чтобы не дать трубочке расползтись.
— То есть писька?
Она на две секунды лишилась дара речи и уставилась на меня, потом сжала губы, борясь со смехом. Табачный дым вырвался у нее через нос, и сейчас женщина больше всего напоминала вежливого дракона, который держится в углу, пытаясь не испортить посиделки с хорошими гостями огнем и паром.
— Да… хе-хе… Хе-хе… это верно. Какая ты юмористка!
— Она ведь как ружье? — недоверчиво спросила я.
— Да, правда похоже? — переспросила она и снова сжала губы в противоулыбочную трубочку, вынув сигарету из мундштука и загасив ее в высоконогой пепельнице, которая от такого мощного жеста слегка покачнулась.
— Наша кухарка говорит, что писька похожа на перевернутый цветок.
Тут она дала волю хохоту.
— Перевернутый цветок?
— Ага, она говорит: тюльпан.
Это показалось ей еще смешнее. Она повторила: «Тюльпан» — и еще пуще рассмеялась. Защищая сравнение нашей Хелле, я с серьезным выражением лица спросила:
— А ее не трудно туда запихнуть?.. В смысле, там так узко, а она… В смысле, тюльпан такой мягкий…
— Да, он, конечно… мягковат… — ей пришлось сделать паузу и вытереть набежавшие от смеха слезинки. — Но нет, нет… — она не смогла говорить дальше из-за приступа хохота, который к тому времени стал совсем беззвучным. — Но сперва надо… превратить тюльпан… в огурец.
Теперь удивилась я:
— В огурец? А как?
Этот урок был даже лучше тех, что проходили в классе на третьем этаже. Я за два месяца окончила младшую школу и теперь пошла в школу жизни, где одновременно училась и на даму, и на шлюху.
