— Забили гаш. Давай дальше.
— Дальше круче. Это Гера. Можно Гаррик. Героин. Продается в шариках или в упаковках от жвачки. Порция — «чек». Походи на Кузнецком мосту — найдешь. Грамм тянет на сто-сто двадцать баксов.
— Да ты что?! — Изумление Алексея было искренним. — Сколько же нужно денег, чтобы жрать эту погань ежедневно?
— А потому, Леша, среди ворья и грабителей на каждых трех — два наркоманы.
— Ладно, гони дальше.
— «Расслабуха». Слыхал о таком? Ну, тундра! Это экстази. Принял и как говорят: «Бумс по мозгам». Таблетка — сто — сто пятьдесят баксов. Бери и гуляй. Еще димедрол. «Колесо». Сам не пробовал, но говорят — бросает круто.
— И все это жрут, нюхают, вкалывают?
— Кто нюхачит, а для кого бизнес. Знаешь, какие денежки на этом гребут наркодельцы?
— Теперь представляю. Неужели люди этого не понимают?
— «Хомо сапиенс» — человек разумный — это придумано для самоутешения человечества. Куда точнее было бы сказать «хомо дурошлепус». Ты хоть раз видел, кто бы полез на Останкинскую башню и сказал: «Разок прыгну. Не понравится — больше не буду»?
— Прыгают же.
— Самоубийцы. Но наркоту никто ради самоубийства не принимает. На такие случаи есть яд. Дурь пробуют сначала из любопытства: «Разок нюхну. Не понравится — больше не стану». И тама…
— Просёк. Как я понимаю, все это задавить можно только бульдозером. Проймал толкача и по асфальту размазал…
— Ты что это, Моторин?! — Крячкин взялся за второй огурец. — Так же нельзя.
— Кому, мне? Мне — можно. Тебе, Денис, нет. Ты у нас внутренний орган. Потому можешь только слушать. Я скажу так. Эту суку, которая Колю в гроб вогнала, я найду. И покараю. По полной мере… — Алексей чиркнул себя по горлу пальцем, демонстрируя, что он имеет в виду. — Он, гад, брата угробил, теперь мое право на ответ…
Крячкин оторвал от стола хмельную тяжелую голову, посмотрел на Алексея красными от перебора «Столичной» глазами. Поморгал, стараясь согнать с себя сонную хмельную одурь. С трудом ворочая языком, заплетыкаясь на каждом слове, выговорил:
— Не, Леха, не-е… Не-и-ль-зя. Эт-то не по закону…
— А дурью других травить это по закону?
— Нет, но мы боремся. Ловим и перпро… — язык перестал повиноваться и Крячкин начал снова, — препровождаем. А там суд и последствия. Короче, наше дело с тобой не допускать и отлавливать…
Он посмотрел на Алексея и громко икнул.
— Вот ты и препровождай, пока жив. Слыхал, намедни четырех ваших ментов срезали? Дождались…
— Осведомлен. — Крячкин снова икнул и ладонью вытер губы. — Такое не простим, не забудем… Поймаем — увидят.
