Арсений Егорыч из дому никуда не отлучался, проверял дважды на день сохранность крыши да притворов, на сеновале и чердаке слушал, как хлещет по черепице, смотрел, не шевельнуло ли где, но крепки были кокоры из естественных гнутых корневищ, недвижны слеги, тесно врубленные в полуохватные самцы переднего и заднего фронта, долбленый охлупень плотно прикрывал сверху гребень крыши, и вся усадьба, когда ее пытался скрянуть с места ветер, стояла прочнее ольхушинского обрыва.
…Радовался своему дому Арсений Егорыч, доволен был, что не пожалел в оно время батюшкиных денег и магарычу, раздобыл столетнего лесу да после пятнадцати лет сушки нанял, на удивление всей волости, костромскую артель, необходимый кирпич вываривал по рецепту валдайских купцов, в льняном масле, фундамент сделал не высок, но ладен, уступом внутрь дома, и для конопатки не пожалел лучшей кудели. Эти же плотники ставили ему баньку, подпечье и мельницу с плотиной, бревна крутили, укладывали они придирчиво, зимней, северной стороной хлыста наружу, где кольца-годовики плотнее, а Осип Липкин тут же монтировал водяные колеса, мельничные жернова и привод под будущие крупорушку, драночный станок и шерсточесалку. Со всей работой управились в два лета, уговор был артельным: с Выселков не отлучаться, и тогда-то впервые Арсений Егорыч ввел в обиход сульчины, которые в дальнейшем в волости получили наименование ергуневских. Блины эти из мягкой обойной муки с маслом Арсений Егорыч раз в неделю изготовлял собственноручно, собственноручно закатывал в них дробленое мясо и томил в чугунке тут же на печурке под открытым небом. Ух как набрасывались мужики на сульчины!
Когда работы подошли к концу, Арсений Егорыч артель особо обсчитывать не стал, но и баловство с сульчинами прекратил.
Костромичи убыли, а дом за ними остался капитальный, построенный не брусом, не кошелем и не глаголем, а новоманерно, в плане буквою Т, летняя половина на одну сторону, зимняя — на другую, а двухэтажный двор впритык к ним на третью, с высокими сенями по одной оси, под одну связь.
Первым делом пустил Арсений Егорыч в ход не печь и не баньку, а мельницу, поскольку наступала пора обмолота и по дороге мимо Выселков тянулись уже подводы к Небылицам, на мельницу помещика Рогачева. Вот тогда и понял Павел Александрович Рогачев, как ловко саданул его под дых его же выкормыш, наволоцкий мужик Орся Ергунев. Половину волости оттянул на себя Арсений Егорыч, заступив путь к Рогачеву и снизив цены на помол. Конечно, через год, когда крестьяне привыкли к нему, Арсений Егорыч помалу поднял плату до общего уровня, чтоб хозяева в округе косо на него не смотрели, на рынке не препятствовали. Натурой за обмолот Арсений Егорыч старался не брать, требовал чистую монету, а если уж начинали уговаривать его безвыходные мужики, соглашался зерно принимать с надбавкой по весу, а потом все излишки продавал и тем тоже сыт был.
