— Успокойтесь, обер-лейтенант, именно такие помогут нам полностью обуздать русских. Я вас понимаю, не обижайтесь. Я даже готов, если вы будете настаивать на сатисфакции, расстрелять этого мужика… после того как мы закончим поездку. Он многое умеет… вы обратили внимание, как он ходит? У него походка профессионального убийцы, поверьте мне, обер-лейтенант. Я вас понимаю. Скоро в Небылицах будет полевая комендатура, так что…
Тут в комнату ввалился в сопровождении денщиков распаренный, благодушный Гюйше с патефоном в руках. Солдаты занялись сервировкой стола, а Гюйше с хохотом установил на комоде патефон и стал заводить русские пластинки. Песни были наполнены азиатской грустью, словно русские заранее оплакивали в них свою участь, мелодия их радовала и волновала, но Райнер ударом палки разбил пластинку, и тогда запьяневший Гюйше, пританцовывая, громко запел:
Brätst du mir die Wurst,
so lösch ich dir den Durst…
[1]Наполнил трофейной водкой фарфоровый молочный кувшин, угодливый Ланге внес шипящую баранину, и, повинуясь обстоятельствам, Герхард повернулся к столу…
Когда утром он проснулся на постели рядом с Гюйше, голова разламывалась от тоски, табака и алкоголя, а чисто выбритый лейтенант Райнер, стоя над ним, показывал десны:
— Я предпочел бы вас видеть в другой компании на этой кровати. Вы изумительно блюете, обер-лейтенант. Я восхищен. Вот вам подарок.
Райнер протянул Герхарду пару совсем новых крестьянских валенок.
— С носками, которые вы вчера приобрели, это будет великолепно. Ваши сапоги денщик уже упаковал в походный сак. Умывайтесь и завтракайте. Я надеюсь, ваш папа будет признателен мне за заботу о вас. Вот еще шерстяной подшлемник. Оригинальный, не правда ли? Говорят, его придумал сам маршал Буденный. Пока развернется наше интендантство, ваши уши сохранятся за счет русской кавалерии. Умывайтесь, обер-лейтенант. А вы, герр Гюйше, подберите, наконец, слюну! Сейчас сюда войдут денщики.
За завтраком Райнер был задумчив и нехотя рассказывал, что бородатый Авдей оказался еще более крепким орешком, чем он предполагал: он споил приятеля-старосту и ночью огородами сбежал в город. Старосту пришлось проучить, но мужик… Патруль проследил его путь почти до шоссе. Он бежал прямо по автомобильной колее. У него азиатские сапоги без каблуков, и следы были едва заметны. Если староста не лжет, этот Авдей, сын почтенных родителей, до революции промышлял кражей коней, как презренный цыган. Интересно будет узнать, как его встретит комендант города, ведь у капитана Кольберга чувство юмора атрофировалось еще в детстве.
