— Если не нравятся тебе хождения по пустому, то тут такое, собственно, дело, — Михаил запнулся, обдумывая свои следующие слова, принял решение и сел напротив Кондратьева, положив руки на стол, тяжело вздохнул. — До ареста ты, наверное, слышал, что недалеко от харчевни, которую ты посещал в последнее время, — он произнес название харчевни для рабочего люда, — найден зарезанный человек.
— Может, слышал, может, нет. Не знаю. Мало ли чего происходит в наших краях.
— А говорил, что без виляния говорить станем?
— Какое дело меня не касается, господин хороший, так оно мне без надобности, — пожал плечами Кондратьев.
— Хорошо, — Михаил достал из кармана фотографию и протянул Фадейке, тот внимательно посмотрел, поначалу положил на стол, потом вновь взял и поднес к глазам, прищурив их, словно силился вспомнить.
— Постой. Да это ж Гришка!
— Откуда его знаешь?
— Так за чаркой, как водится, и познакомились, — вскинул вверх брови, удивленным взглядом впился в лицо Михаила Фадейка, словно его внезапно озарило. — Так это его?
— Да.
— Во дела! — присвистнул Фадейка. — Он же к себе в деревню собирался, подкопил, говорил, деньжат, то ль на коровенку, то ль лошадь, я уж не припомню. Пора, говорил, домой, надоел город, душа в деревню рвется. Вроде бы не дрянь человек был. Да уж.
— А когда он собирался возвращаться?
— По весне, как раз к севу. Соскучились, говорил, руки по земле.
— Может, и фамилию его припомнишь?
— Постой-ка, — он повернул в сторону голову, зашевелил губами, произнося что-то беззвучно, пальцами поскреб щетину. — Говорил же он, говорил, ей-богу, говорил. У нас, говорил, в роду… в их роду… да, то ли Евсеев он, то ли Еремеев. У нас в роду младшие всегда в город подавались. Точно, Еремеев, — Фадейка от радости даже ударил себя по ногам.
— Значит, Григорий Еремеев.
— Точно, — задержанный засмеялся и вновь ударил себя по ногам, — Григорий Еремеев.
— Не путаешь?
— Чего мне путать? Все одно дознаетесь. А мне скрывать нечего.
— О смерти его ничего не знал?
— Да что вы, господин хороший, от вас я услышал о его смерти.
— Может, ты вспомнишь, откуда он?
— Помню, из Гдовского уезда, деревня еще с таким названием, словно… Вот, из деревни… Молва… Молва, — повторил он, — так мы тогда посмеялись, что запоминать просто, прибавь к молве «сам», и получится Самолва. Оттуда он, точно, из тех мест. Самолва…
— Так сразу его и запомнил?
— Хорошего человека не забудешь.
Михаил задумался и с хитринкой спросил:
— Не слышал, кто мог пойти на злодеяние?
