— На чем зиждется такая уверенность?
— Так Афанасия Львовича сам Федор Семеныч провожали.
— Может, в тот день вы разговаривали с Федором Семенычем? — Миша даже руки потер от удовольствия.
— Было дело, — зарделся от собственной значимости Минц.
— Так, может быть, господин Перышкин о спутнике что-нибудь говорил.
— Точно так, Федор Семеныч подняли кверху палец, вот так, — Иван Егорович показал, как воздел руку местный богатей, — и сказали: «Сей человек имеет столько сейфов, что нам и не снилось!» Тогда я подумал, что человек сей богат, как Крез.
— Значит, Афанасий Львович, говорите, его зовут?
— Истинно так.
— Более его не встречали?
— Один-два раза.
— Каждый раз его провожал Федор Семеныч?
— Никак нет, провожали только в тот раз, о котором я упоминал.
— Хорошо. Те двое неизвестных, они с Афанасием Львовичем были?
— Никак нет, и билеты отдельно брали, и держались особняком, — начальник станции возвел глаза к потолку, что-то вспоминая. — Нет, мне кажется, не знакомы они были.
— Да, — Миша наморщил лоб. — Эти двое с багажом уезжали?
— Н-е-е-т, — тянул Иван Егорович, — нет, багажа с ними не видел.
— А Афанасий Львович?
— Тот с саквояжем, как доктора носят.
— Значит, они уехали на поезде в шесть сорок две в направлении столицы.
— Так точно.
— Как выглядел этот Афанасий Львович? Ну, лицо круглое, вытянутое, с бородой, усами, как?
— Обычно, — пожал плечами начальник станции, при этом сведя брови к переносице. — Темное пальто.
— Черное?
— Когда он протягивал мне деньги, то в свете лампы оно показалось мне темно-синим, нежели черным. Кожаные перчатки с тремя пуговками, вот здесь, — он показал на своей руке, — усов и бороды я не приметил, вот нос длинный, как у птицы, и прямой такой, заостренный, лицо вытянутое, и губы такие узкие, словно бы щель под носом, на подбородке ямочка.
— Шрамов, родинок на лице не было?
— Нет, не заметил, деньги достал из потертого бумажника, я уж подумал, что такой важный человек, а жалеет пары рублей на новый.
— Какого он росту был?
— Пожалуй, повыше меня, это я, господин Жуков, — увидев удивленный Мишин взгляд, пояснил Минц, — по окошку кассы сужу.
— Те двое?
— Вот они какие-то безликие Тот, что билет брал, у него на тыльной стороне ладони пятно, видимо, от ожога. Лица скучные, — и снова начал пояснять: — Такие не запоминающиеся, с небольшими бородками и, как мне показалось, бегающими пронырливыми глазками.
— Это все?
— Да.
— Тогда вопросов боле не имею, — произнес Жуков, — а вы, Александр Иванович?
