И наконец наступило время, когда они перестали брать детей в ресторан.
Я прекрасно помню этот момент — это была настоящая пощечина. Это был сигнал, что еда — это важно. Это был вызов. Когда меня отвергли, что-то во мне раскрылось.
Городок назывался Вьен. Мы ехали мили и мили, прежде чем попасть туда. Мы с братом еще не остыли от Тентена и были до ужаса капризные и вредные. Французская провинция, дороги в три ряда, зеленые изгороди, возделанные поля, деревни, похожие на картинки из сказок. К тому времени родители уже несколько недель выдерживали неослабевающие жалобы на противную еду. Они послушно заказывали нам гамбургеры, сырые овощи, сэндвичи с ветчиной и тому подобное. Они свыклись с нашим нытьем, что кровати слишком жесткие, подушки слишком мягкие, а туалеты и ванные комнаты — какие-то странные. Они даже стали позволять нам немного разбавленного водой вина, как это принято у французов, — лишь бы мы наконец заткнулись. Бедняги повсюду таскали за собой двух самых противных на свете маленьких американцев — брата и меня.
Во Вьене все было по-другому.
Родители припарковали сияющий новенький «ровер» на стоянке возле ресторана под многообещающим названием «Пирамида», сунули нам припасенную заранее пачку Тентенов и… оставили нас в машине!
Это был болезненный укол. Мы с младшим братом просидели в машине больше трех часов. Они показались двум несчастным детям целой вечностью. У меня было время на размышления: что же там такого хорошего, в этих стенах? Они там ели — это я знал точно. И для них это почему-то было важно. Даже в неразумном возрасте девяти лет я смог почувствовать, с какими радостью, волнением, чуть ли не благоговением наши измученные родители ждали этого события. А вишисуаз был еще свеж в моей памяти. Оказалось, что еда — это важно! Это может стать событием. Здесь есть свои тайны.
Теперь-то я, конечно, знаю, что «Пирамида» даже в 1966 году была центром кулинарной вселенной. Бокюз, Труагро — да все поработали здесь под началом легендарного, великого и ужасного хозяина, Фернана Пуана. Пуан был великим кулинаром своего времени, а «Пирамида» считалась Меккой всех гурманов. Так что для моих родителей-франкофилов это было настоящее паломничество. Я понял это своими примитивными девятилетними мозгами еще тогда, сидя в припаркованной машине.
Итак, все изменилось. И я тоже изменился.
Во-первых, я разозлился. Злость, великая движущая сила моей жизни, заставила меня занять более активную позицию в отношении еды. Там же и тогда же я принял решение превзойти своих родителей-гурманов. Кроме того, так я мог утереть нос еще не прошедшему инициацию младшему брату. Я им покажу, кто тут настоящий гурман!
