Не спишь?
Нет. Сейчас выйду.
– Все в порядке? – спросила я Брейдена, подойдя к забору.
– Да, – помолчав немного, ответил он.
– Брейден. Не ври мне.
Он вздохнул:
– Да все то же. Какой смысл об этом говорить?
– Отец?
– Да.
Я прикусила нижнюю губу, не зная, чем ему помочь.
– Почему бы тебе с ним не поговорить?
– О чем?
– Не знаю. О его поведении с тобой и мамой.
– Это не поможет.
– А ты пробовал?
– Нет. Но мама постоянно пытается с ним поговорить. Результат ты и сама видишь.
– Да уж.
– Эх, – выдохнул он, пожав плечами, – это я знала точно, хоть и не могла его видеть. – Могло быть и хуже. А ты почему до сих пор не спишь? Снова снятся кошмары?
– Да.
– Они становятся хуже?
Да.
– Не знаю.
– Ты говорила, что тебе иногда снится авария. Что происходит в этих снах?
Я вспомнила сон, который снился мне чаще всего.
– Каждый раз разное. В основном я просто вижу аварию. Стекло. Кровь. – Мне больше не хотелось об этом говорить. – Сегодня братья узнали кое-что, что я не хотела, чтобы они знали, и теперь мне нужно рассказать папе то, что я не хотела ему говорить.
– Пожалуйста, изъясняйся более неопределенно. Думаю, сейчас ты говоришь донельзя понятно.
– Я работаю моделью для макияжа, – выпалила я, прокашляв слово «моделью», и ему пришлось переспрашивать:
– Моделью?
– В самом широком смысле этого слова.
– И почему ты не можешь рассказать об этом папе?
– Сначала я могла рассказать. Но не стала. А теперь это будет выглядеть так, словно я ему врала. Он удивится, почему я так поступила. Предаст этому слишком большое значение. Решит, что я занимаюсь чем-то безумным.
– А это так?
В ответ я лишь нервно хихикнула.
– Я хочу увидеть.
– Что?
– Тебя в работе.
Я обдумала это. Показаться при полном параде ночному Брейдену было бы не так уж страшно… но… реальному Брейдену…
– Плохая идея, это слишком странно. Когда я этим занимаюсь, то не ощущаю себя самой собой. А когда смотрю на окончательный результат, мне кажется, будто это вовсе не я. Будто у меня две жизни.
– Иногда мне тоже так кажется.
– Серьезно?
– Да, наша жизнь у забора и наша жизнь при свете дня.
– Понимаю, о чем ты.
– Почему мы это делаем? Почему днем притворяемся, будто ночью ничего не происходит?
Должно быть, сегодня наши спины симметрично соприкасались друг с другом через забор, потому что я чувствовала вибрацию его голоса сквозь доску между нами.
Действительно, почему я не могу разговаривать с ним столь же откровенно днем?
– Потому что это вроде сна. Нереально. Мы будто выходим за пределы своих сознаний и можем говорить что хотим, а утром, как и все сны, это медленно исчезает. Словно ты спишь в своей кровати, я – в своей, а наши подсознания разговаривают.
