– Ты еще не звонила Эвану? – спросила Эмбер. – Давайте пригласим его сюда и повеселимся.
– Мне завтра на работу, и я очень устала, – отвергла я ее предложение. – Это была тяжелая неделя.
Мне нужно было поговорить с Эваном наедине до того, как мы соберемся всей компанией. Я должна была признаться, что ничего к нему не чувствую. Сердцу не прикажешь. Когда мое сердце отпустит Брейдена, то, возможно, я буду готова встречаться с кем-то другим. Но не сейчас.
– Ну, у нас еще есть время до начала учебного года. Может, на следующей неделе он возьмется покатать нас на лодке.
– Только до большой вечеринки в честь окончания лета. – Брейден сжал колено, посылая электрический разряд по моему телу, а затем убрал руку.
Должно быть, я ахнула от переизбытка чувств, потому что он посмотрел на меня, нахмурив брови.
Пустяки, Брейден, просто каждый раз, когда ты ко мне прикасаешься, мое тело оживает, вот и все.
Я встала:
– Рада вас всех видеть, но я хочу вздремнуть. – И убраться подальше от Брейдена.
Брейден взял меня за руку и притянул обратно к себе:
– Нет. Мы неделю не виделись. Ты должна остаться с нами.
– Я устала.
– Тогда поспи.
– Я и пыталась это сделать.
– Нет. Спи прямо здесь.
– Да, – вмешался Гейдж. – Не уходи.
– О боже, вы, ребята, превратились в слюнтяев, пока меня не было. Хорошо. Я останусь.
Брейден запустил руку за спину и достал одну из декоративных подушек. Я положила ее на подлокотник и легла. Раньше я бы закинула ноги на Брейдена, но теперь не могла. Теперь это казалось столь очевидным. Он сразу все поймет, если я так сделаю.
Видимо, его такие мысли не посещали, и он притянул мои ноги к себе на колени:
– Видишь, приятно и удобно.
Надеюсь, он не почувствовал, как после этого участилось мое дыхание. Не уверена, что теперь мне удастся уснуть.
Дождь бил по окнам, ветер завывал. Я знала, что это сон – слишком часто его видела, – но все равно не могла проснуться. Мой разум был парализован, будто ждал, когда на сцену выйдет финальный элемент – моя мама. Только в этот раз она не показалась в моей комнате, как происходило всегда. Наоборот, я перенеслась на заднее сиденье ее машины, которую заносило в разные стороны от сильного ветра.
Снаружи было черным-черно. Вокруг ничего не видно, только красный дождь, барабанящий по окнам. Мне не хотелось здесь находиться. Впервые за всю историю снов я заметила, что лицо мамы залито слезами. Она плакала. Навзрыд.
Я не почувствовала, как машина перевернулась, но увидела, как закружился мир – мамины руки взлетели в воздух, стекло рассыпалось вокруг нас, сверкая острыми краями, – а затем все замерло. Дождь исчез, стекло тоже, и все, что я могла видеть между передними сиденьями, – мамину бледную руку, обмякшую и красную от крови. Я закричала.
