Щёлк!
Разлетелось ближайшее окно веером брызг, из него выплеснулся короткий фонтанчик крови.
Не знаю, люди ли это семьи или кто посторонний решил развлечься на нашем празднике, но ждать, пока на моей голове появится перекрестье прицела, я не стал, пробежав расстояние до забора как при сдаче норматива, виляя как спасающийся от лисы заяц. Прыгнул, едва не споткнувшись под весом тяжёлого мерзавца, затормозив чуть только в тени ближайшего забора и побежал, шатаясь под тяжестью взрослого мужчины, на чистом адреналине. Побежал так, словно за моей спиной разверзались двери в преисподнюю и сам Светоносный уже улыбался оттуда.
Если ты не знаешь, как что-то сделать, сие вовсе не означает, что этого нельзя сделать вообще. Оставь на волю случая, мать его, и всё произойдёт само собой. Мы бежали, таща за собой только что развязанную, избитую, едва передвигающуюся девушку, а человек на плечах заставлял вспомнить матерным словом армейские нормативы по переноске раненных. Хоть бронежилета на нём не было и то хорошо.
Данг!
Грохнул в отдалении выстрел. Снайпер всё не успокаивался.
Остановился только через три или четыре квартала, забежав в подъезд ближайшего здания и усадив почти бессознательную девушку на ступеньки лестницы, тут же сползшую, отдавшую последние силы на этот безумный забег, и безжалостно сбросив с ноющих плеч "языка", тяжело дыша, я ткнулся лбом в стену, искоса погладывая на Шино. Та дышала ровно и спокойно, лишь щёки чуть зарумянились, меч был в ножнах, но я чувствовал с идущее от него странное довольство. Испил крови.
Совершённое насилие меняет взгляд на мир и я искал хоть что-то в её взгляде. Вину, может, сожаление, но зелёные глаза в вырезе маски смотрели спокойно, с ожиданием… Пусть меня уже не исправить, не изменить. И если есть ад, то у меня уже туда билет, но… Почему-то я желаю её защитить. Не дать очерстветь. Даже если её готовили убивать всю сознательную жизнь, но…
— Нет в мире ничего, что обратной стороны бы не имело, — мягко сжала её ладошка мою, залитую кровью и пропахшую порохом, — их жизни или её.
Кажется, меня поняли неправильно. Не их я жалею, глупая.
Эх. Дожил. Меня успокаивает молодая девушка. Остаётся только признать, что жизнь не справедлива и не следует нашим желаниям, жизнь — это просто жизнь. Ничьи намерения не имеют значения. Мне же остаётся только не допустить её превращения в бездушное чудовище. Она оружие — я рука его держащая.
— Я возьму на себя все твои грехи, — тихо прошептал я ей на ушко, крепко прижав к себе, — верь мне, следуй за мной!
