— Рассказывайте, — поторопила Луиза.
— Что рассказывать?
— О Москве, о себе, о чем хотите. Нам же все интересно.
— Ничего себе программка, — пробормотал он по-русски. И дурашливо добавил по-русски же знаменитую фразу из старого фильма «Свинарка и пастух»: — Лошади в Москве имеются в ба-альшом количестве, и лошади имеются разные.
Ему показалось, что гости все поняли и в восторге от его остроумия. И тогда он догадался, что дело вовсе не в том, что сказать. Им просто хочется послушать, как он будет говорить, и вообще посмотреть на него. И тогда он начал рассказывать общеизвестное, что Москва — пребольшой город, из конца в конец добрых полста километров, что театры знамениты на весь мир, но он в них не ходит, поскольку некогда, что телебашня — самая большая в мире, что Волга впадает в Каспийское море, на Кавказе — сплошные горы, а в Черном море летом хорошо купаться…
Он уже освоился в этой странной компании, которая терпеливо слушает все что угодно, уже без тостов отпивал глоток за глотком вкусное белое вино, которое, едва бокал пустел, сразу же доливалось молчаливым Клаусом, и ему казалось, что лучше компании и не бывает. Не то что у нас, где говорят все разом и никто никого не слушает.
— Извините, — сказала женщина, напоминавшая ему Саскию. — Но самая высокая в мире телебашня не в Москве, а в Торонто.
— Не может быть!
— Да, да, я сама читала. — Она волновалась, словно речь шла бог весть о чем важном.
Александр подумал, что слушатели все же пытаются разобраться в его сумбурной речи, и решил перейти к чему-либо более серьезному. Первое, что пришло в голову, — школьная реформа в Советском Союзе, о которой только и разговоров было в последнее время. Он представлял ее этим немцам в идеальной форме, свойственной мечтательным журналистам, привыкшим выдавать желаемое за действительное. И опять все слушали со вниманием, хотя, как он полагал, едва ли что понимали. От школьной реформы перешел к своей любимой теме — к истории.
— История — самое главное, что необходимо знать человеку, — горячо говорил он. — Без понимания прошлого нельзя правильно ориентироваться в настоящем. Взять историю взаимоотношений немцев и русских. Да, да, не историю войн, а историю взаимоотношений. Разве нечего будет вспомнить? Говоря о прошлом, надо думать о будущем. Так вот, если исходить из потребностей будущего, то мы придем к выводу, что необходимо акцентировать внимание на добром, что было между нами. Чтобы добро прорастало в будущем, только добро…
