Наконец Молас вызвал меня в палату Бисера.
– Коньяк принес? – первое, что я услышал от императора, войдя в большую комнату, обставленную с претензией.
М-да… Может, мне еще и девочек ему водить?
Перетопчется.
– Вот, – достал я из сухарной сумки бутылку. – Раскопали. «Старая химерская водка» четвертьвековой выдержки в бочках и разлита в бутылки пять лет назад.
Я не стал уточнять, что это подарок лично мне от горцев как вождю. Еще обидится…
– Савва, есть хорошие новости, – сообщил мне Молас, щеголяя новенькими погонами генерала пехоты и аксельбантом императорского генерал-адъютанта. Когда только успел перешить? – Аршфорт к шести утра захватил узловую станцию в тридцати километрах к востоку от столицы и вытеснил оттуда мятежную гвардию в чистое поле. Аудорф наш. Там центральный аппарат военного ведомства, генеральный штаб, ГАУ, штаб корпуса военных инженеров в настоящий момент присягают Бисеру. Начальником генштаба временно поставлен инженер-генерал Штур. Ты его должен помнить по Будвицу. Кроме того, на подходе к столице бронепоезд «Княгиня Милолюда», но ему до нас почти еще сутки пути чапать на всех парах. С ним эшелоны полка огемских гренадеров-ветеранов. Как знали, что пригодятся, когда их вызывали сюда еще до голосования. Бьеркфорт телеграфировал о верности законно избранному императору и лично ведет сюда своим ходом удетскую кирасирскую дивизию из своего корпуса. Генерал Вальд сажает свою «железную» бригаду в эшелоны в Калуге. С учетом войск под рукой у фельдмаршала сил задавить мятежников у нас уже хватает. Но только завтра в лучшем случае.
– Понятно, экселенц, – усмехнулся я. – «Только бы нам ночь простоять да день продержаться». Что с манифестом? – спросил я о главном.
Все, что я услышал, шло пока по конспирологической практике контрпереворота, а не по тактике привлечения на свою сторону широких народных масс.
Молас опрокинул вслед за императором рюмку старки, вытер ладонью усы и ответил:
– Манифест на удивление свободно, без препон отпечатали в Тортусе, в частной типографии, и даже погрузить весь тираж на дирижабль успели, но… погода, этот жуткий снегопад. Взлететь «кит Гурвинека» не может, его снегом основательно засыпало. Пока только фельдмаршал, получив текст манифеста телефонограммой, разогнал его по всему миру телеграфом, гриф: «всем, всем, всем…». Столицу после передачи манифеста от телеграфа отключили. То есть телеграммы мятежников принимают в Аудорфе и складируют в штабе фельдмаршала, а им извне в столицу ничего не передают.
