Наконец Клодина, спохватившись, боязливо подошла к Арману.
— Плаготарю, мой топрый герр. Фернейль, — сказала она голосом, в котором слышалась нежность. — Фы наш спаситель… пез вас, мошет бить, слушалось пы стесь польшие несчастия. Ах, я пошуствовала расположение к фам, как только фы в перфый рас пришли в Розенталь, и если пы фы пошел али…
— Извините меня, любезная госпожа Вольф, — прервал ее Арман, — как-нибудь на досуге мы предадимся воспоминаниям. Потолкуем о вашем достойном отце, и вы расскажете мне историю своего замужества. А теперь я попрошу вас, сударь, — обратился он к трактирщику, едва пришедшему в себя от передряги, — дать мне проводника в жилище графа де Рансея.
— Графа де Рансея! — повторила Клодина. — Што ше фы не скасали мне этофа, топрый мой герр Фернейль? Управитель графа фнизу, штет, кохта фы мошете принять ефо.
— Возможно ли это? Он спрашивал меня? Как де Рансей мог узнать о приезде моем в Розенталь? Но велите войти этому человеку, сударыня, велите войти сейчас же!
— Этот упрафитель, — сказала, улыбаясь, Клодина, — мошет пыть, не софсем не исфестен фам…
— Довольно, ради Бога, Клодина! — нетерпеливо оборвал ее Арман. — Велите немедленно войти управляющему графа!
Семейство Вольфов покорно удалилось. Раво тоже сделал несколько шагов к двери со смущенным видом, как будто боялся, что Арман станет упрекать его за вспыльчивость, но Вернейль и не думал об этом.
— Останься, — сказал он ему. — Зачем ты оставляешь меня? У меня нет от тебя секретов.
Раво не успел ответить, потому что в комнату вошел человек, в котором Арман с первого взгляда узнал Гильйома, друга и поверенного Филемона.
Он изумленно вскрикнул, между тем как Гильйом невозмутимо подошел к нему и поклонился с достоинством.
Вернейль наконец преодолел волнение.
— Вы… — сказал он хриплым голосом. — Это вы теперь управляющий графа де Рансея?
Гильйом утвердительно кивнул. Раво тоже узнал Гильйома.
— Да это мой старый знакомый! — воскликнул он. — Так, так! Мы с ним имели не одну беседу по случаю исчезновения одного капитана, которого он спровадил куда-то и не хотел говорить, куда именно.
— Надеюсь, — сказал Гильйом с почтительной улыбкой, — что Арман де Вернейль простит мне несколько грубое обхождение с ним в последнее наше свидание?
— Я заслужил это, — ответил Арман. — И ужасные несчастья, последовавшие за этим, доказали, как я был виноват. Но, пожалуйста, Гильйом, — продолжал он, подходя к нему и понизив голос, — скажите мне, что случилось с бедным стариком, которому я так дурно отплатил за гостеприимство? Жив ли он еще? С ним ли его любезные дети, Эстелла и Неморин?
