– Ты хочешь найти ему новый дом?
– Нет. Не хочу. Думаю, ему нужно время, чтобы понять, что он может нам
доверять. Но я немедленно ей позвоню, если это доставляет тебе слишком много
неудобств.
– Нет... – Я качаю головой. – Это не то, что я имел в виду. Я это сделал. Ты должен
был знать, что я это сделаю.
Джефф выпрямляется на стуле и смотрит на меня в замешательстве.
– Рев. – Его голос едва слышен. – Не понимаю, что, по твоему мнению, ты сделал.
– Я превращаюсь в своего отца. Я все жду, когда это случится. Я читал о цикле
жестокого обращения, и о том, что определенные черты поведения заложены в
генетическом коде. – Я крепко обнимаю себя руками, как будто мне физически необходимо
держать себя в руках. – Это все равно, что Дек клянется, что никогда больше не
притронется к алкоголю. Каким-то образом мне нужно с этим справиться. Потому что я не
знаю, как все начинается, и не буду знать, как остановиться.
Они молчат, и я снова прожигаю взглядом покрывало, и не знаю, хочу ли поднимать
взгляд, чтобы увидеть их выражения лиц. Я обсуждал это с Декланом, но ни разу с ними.
Я думаю о той вспышке в моем сознании, когда я прижал Мэтью в траве. О том, что
я мог сломать ему шею.
Или о том, как слова моего отца проникли в мой мозг, пробудив давно дремавшие
мысли.
Может быть, он прав.
Может, это меня нужно отправить в колонию для несовершеннолетних. Запереть
там, где я никому не смогу причинить вреда.
Джефф придвигается чуть ближе и кладет ладонь мне на колено. У меня
перехватывает дыхание, но я не отодвигаюсь, и он никак на это не реагирует.
– Ты сказал, что знаешь о цикле насилия, – говорит он. – Что ты знаешь?
Его тон очень деловой. Не провоцирующий. Просто вопрос. Его голос учителя.
– Я знаю, что дети, подвергшиеся насилию, сами становятся жестокими.
– Не всегда, Рев.
– Почти всегда.
– Знаешь почему? Дело не только в генетике.
Я медлю.
– Я знаю, что это имеет отношение к тому, что в детстве твой мозг дает сбой, и к
тому, что в итоге ты не умеешь правильно справляться с эмоциями.
– Да. В некотором роде. На самом базовом уровне происходит расстройство
привязанности, когда ребенок не развивает в себе нормальную связь с опекуном, будь то
из-за пренебрежения или отречения или насилия. Ты мог видеть это у некоторых детей, которые бывали здесь. Некоторые из этих детей никогда не учились доверять.
Он прав. Я это видел. Я помню маленького мальчика, который никогда не плакал, потому что никто никогда не отвечал на его плач. Ему было три года, и он не умел
