Это никогда не смущало меня до сего момента, когда я осознаю, какой огромный
секрет я скрываю от них.
Письмо моего отца прожигает горячее красное клеймо в моем сознании.
«Надеюсь, ты заставишь меня гордиться тобой».
Я не могу им рассказать.
Полицейская машина стоит перед нашим домом, когда я сворачиваю за угол. В этом
нет ничего необычного, особенно в случае экстренного размещения. Я прохожу через
переднюю дверь, ожидая услышать плач ребенка или младенца, но в доме неожиданно
тихо. Может быть, это действительно маленький ребенок, спящий в переноске.
Приглушенные голоса доносятся из коридора, рядом со спальней Джеффа и
Кристин. Я начинаю подниматься по ступеням.
Джефф появляется в коридоре.
– Рев, – говорит он тихо. – Спускайся вниз. Надо поговорить.
Я медлю, и наше столкновение у ароматизированной миски вспыхивает в моем
сознании. Письмо моего отца жжет мой карман.
– Я не... прости, что накричал.
– Все в порядке. – Он спускается по ступеням и легко хлопает меня по плечу. –
Тебе можно быть подростком. Ты в порядке?
Нет.
– Да.
– Спускайся вниз. Мне нужно с тобой поговорить.
Он направляется на нижний этаж, но я задерживаюсь на лестнице, таращась на него
сверху. Внезапно, я становлюсь семилетним и таращусь вниз с другого лестничного
пролета, не зная, что ожидает меня внизу.
– Рев?
Я моргаю и снова становлюсь собой.
– Прости.
Я все еще не услышал плач ребенка наверху... и это должен быть ребенок, потому
что от младенцев всегда ужасно много шума. Джефф сидит на диване и жестом указывает
мне сделать то же самое.
Он выглядит так, будто предстоит разговор.
– Я сэкономлю тебе немного времени, – говорю я. – Я знаю, что такое секс.
Он улыбается.
– Забавно. – Пауза. – Бонни звонила ранее. Им нужно было место для срочного
размещения.
Бонни – социальный работник. Они с Кристин близкие подруги.
– Мама написала мне. Я видел полицейскую машину.
– Его зовут Мэтью.
– Ладно.
Я жду, когда Джефф перейдет к сути дела, потому что появление в нашем доме
нового ребенка – не из ряда давай-сядем-и-поговорим-об-этом новостей. Я к этому
привык. Обычно мне это нравится.
– Мэтью четырнадцать.
Я замираю.
– О.
Я не уверен, как на это реагировать. Они никогда раньше не брали подростков.
Самому старшему ребенку, который у нас оставался, было девять лет и он остался всего на
одну ночь, после того, как его отец упал с лестницы в подвале, и его бабушка не могла
