.
– Ох. – Деклан выглядит смущенным.
– Расскажи мне о себе. Расскажи, что я пропустил.
Деклан снова делает глубокий вдох и шумно выдыхает.
– Не знаю как вместить пять лет в тридцать минут.
Глаза его отца снова затуманиваются и он едва заметно смахивает слезы.
– Попытайся. Пожалуйста.
Лицо Деклана меняется, пока он просеивает воспоминания. Я гадаю, что он ищет.
Его мама – небезопасная тема. Возможно, ему так же некомфортно говорить и о Джульет, учитывая те обстоятельства, при которых они познакомились, и то, насколько тесно их
отношения переплетены с горем и исцелением.
Так странно сидеть здесь и знать, что я так долго был частью жизни Деклана, а его
отец ничего об этом не знает.
Внезапно я осознаю, что-то же самое можно сказать и о Деклане.
Наконец Деклан произносит:
– Я все еще езжу на Charger.
– Вот как! – Лицо его отца светлеет.
Деклан кивает. Некоторое напряжение уходит из его позы. Он может говорить о
машинах с кем угодно, где угодно, и сколько угодно. Так же, как и его отец.
– Я закончил ремонтировать его, после... – говорит Деклан и прерывается. – После.
Я бы показал тебе фото, но нам не разрешили проносить телефоны.
– Все в порядке. Все нормально. Я бы убил за право снова перебрать мотор.
На мгновение его слова повисают в воздухе. Как будто они оба осознают, что он
только что сказал.
Деклан первым нарушает молчание.
– Я выполняю кое – какую работу в той автомастерской. Всякие заказы. Это
интересно. Я откладываю деньги для школы.
– Школа! Верно, ты же выпускаешься в этом году. Куда ты собираешься поступать?
– Эй, – говорю я, и они будто бы забыли о моем присутствии. Что и неплохо.
Вообще– То, это даже хорошо. – Я подожду у двери, чтобы вам не мешать. – Я смотрю на
Дека. – Ладно?
– Ага, – отвечает он. – Спасибо, Рев.
Я беспокоюсь, что охранники наорут на меня за то, что я не сижу рядом со «своим
сопровождающим», но я подхожу к двери, и охранник, стоящий ближе всего ко мне, спрашивает, готов ли я покинуть помещение. Я отвечаю, что лучше подожду здесь, если
это возможно, и он указывает на свободный стол.
– Правила все еще те же, – говорит он.
Сидя там, я не могу ни к кому прикоснуться, но, полагаю, он имеет в виду, что мне
нужно держать руки на виду. Это я могу сделать.
Хотя это и кажется странным – сидеть за столом, вытянув на нем свои голые руки.
Совершенно очевидно, что я снимаю одежду, когда иду в душ и переодеваюсь, но я
