даже всех ребят из моего собственного класса, и тем меньше из других.
– Он был твоим парнем? – спрашиваю я осторожно.
– Нет. – Голос Мэтью становится резким. – Я не гей.
– Ничего страшного, если так, – говорю я. – Маму с папой это не волнует. И меня
тоже.
– Мне тоже пофигу, – добавляет Деклан.
Лицо Мэтью становится яростным.
– Мне тоже плевать. Но я не гей.
Я понятия не имею, говорит ли он правду, но не собираюсь давить на него по этому
поводу.
Я пожимаю плечами.
– Ладно.
– Деклан? – зовет Кристин сверху. – Твоя мама хочет знать, скоро ли ты вернешься
домой. Ей нужно передвинуть кое – какую мебель.
– Хорошо, – кричит он в ответ. Деклан вздыхает и снова скатывается с мяча для
йоги,
бормоча
себе
под
нос:
–
Меня
это
просто
убивает.
– Она часто об этом просит?
– Каждый день, Рев. Каждый день. Честное слово, если она снова заставит меня
заняться перепланировкой гостиной, я переселюсь к тебе.
Он уходит, и мы оба знаем, что он станет передвигать мебель еще десяток раз, если
его мама попросит его об этом.
Я ожидаю, что Мэтью бросится вслед за Декланом наверх, но он этого не делает.
Мне отчаянно нужно в душ, но это первый раз, когда он добровольно согласился
находиться в моем присутствии, и я не хочу нарушить этот момент.
Нас окутывает тишина, нарушаемая только звуками взрывов по телевизору наверху.
– Я этого не знал, – наконец произносит Мэтью. – Что я тебя пугаю.
– Это моя проблема. Не твоя.
Он качает головой и оглядывает комнату.
– Я забываю, что все мы ненормальные.
– Кто это мы?
– Ребята, вроде нас. Приемыши. – Он делает паузу. – Деклан рассказал о... о том, что с тобой случилось.
Я ерзаю и тру ладонью затылок. Мне хочется разозлиться... но я не злюсь. То, что
со мной произошло – не секрет, а Деклан последний человек, который стал бы
сплетничать по этому поводу.
Я стараюсь соответствовать его тону, говоря спокойно, осторожно и тихо.
– С тобой произошло что-то похожее? С твоим отцом?
– Нет. – Мэтью не отводит взгляд. – Я понятия не имею, кто мой отец. И свою маму
я не видел... никогда. – Он морщится, затем трет руками лицо. – Я даже не помню, как она
выглядит.
Я хочу сказать «мне жаль», но это такой банальный ответ. И в то же время
совершенно бессмысленный.
– Я побывал в одиннадцати приютах, – говорит он. – А ты во скольких побывал?
– Только в одном. – Я обвожу пальцем комнату, где мы сидим. – Я попал сюда, когда
мне было семь. И был усыновлен, когда мне было двенадцать.
