— Оно конечно, — вздохнул его собеседник, — если обращаться с ними слишком сурово, эти проклятые туземцы передохнут, как умерли многие во время Конкисты и последовавшей за ней чумы, ещё до того, как мы обратили их в Святую Христову Веру. Но тогда нечего уверять, будто он заботится не об их бренных жизнях, а о спасении их душ.
— Точно, — согласился первый испанец. — Представь себе, что мы разбалуем этих скотов, откормим их, дадим им разлениться, особо не утруждая работой, а потом он возьмёт, да и заберёт их себе, чтобы они строили по всей этой проклятой стране церкви, монастыри и часовни. И поставит всё это себе в заслугу. При этом сам Сурриаго не колеблясь сожжёт любого индейца, который не угодит лично ему.
Некоторое время парочка продолжала беседовать в том же духе, и должен сказать, что я выслушал разговор не без удовольствия. Именно епископ Сумаррага приговорил моего отца к ужасной смерти. Правда, они выговаривали имя епископа как «Сурриаго», но моих познаний в испанском хватило, чтобы понять: это была не ошибка в произношении, а насмешка. Ведь слово «сурриаго» обозначало не что иное, как «плеть» или «кнут». Почотль рассказал мне о том, как маркиз Кортес был предан собственными командирами. Теперь же мне довелось услышать, как христиане злословят по адресу высшего из своих священников. Но, если и солдаты, и сановники позволяют себе поносить вышестоящих, стало быть, испанцы вовсе не так уж едины, а их сплочённость и готовность дать отпор любому посягательству на власть конкистадоров может дать трещину. Тот открывший мне глаза случай я счёл весьма показательным, полезным и заслуживающим того, чтобы запомнить всё услышанное.
В тот же самый день, на том же самом рынке я наконец нашёл тех самых разведчиков из Тепица, которых так долго искал. Возле киоска, увешанного плетёными тростниковыми корзинами, я уже невесть в который раз поинтересовался у продавца, не знает ли он что-нибудь об уроженце Тепица по имени Нецтлин или его жене по имени...
— Ну я Нецтлин, — отозвался тот, глядя на меня с некоторым удивлением и не без опаски. — Мою жену зовут Ситлали.
— Аййо, наконец-то! — воскликнула. — Какое удовольствие снова услышать старый добрый говор ацтеков! Меня зовут Тенамакстли, и я родом из Ацтлана.
— Тогда добро пожаловать, бывший сосед! — с воодушевлением отозвался продавец. — И впрямь приятно услышать науатль, слова в котором произносятся на старый лад, а не здешним, городским манером. Мы с Ситлали живём тут уже почти два года, и ты первый, чей голос напомнил мне о далёкой родине.
