Как я уже говорил, прошло немало времени — целых пять лет, — прежде чем мне снова довелось вспомнить о домогательствах Йайака. Мне уже минуло двенадцать, мой голос начал ломаться. Я попеременно говорил то баском, то фальцетом и с нетерпением ждал, когда мне уже будет позволено надеть набедренную повязку. И вот тут случилось нечто, прямо-таки до нелепости схожее с тем, давним происшествием.
В самом начале своего рассказа я заметил, что боги, потешаясь над смертными, часто создают для нас обстоятельства, которые на первый взгляд могут показаться простым совпадением. Так или иначе, в тот памятный день я снова находился один в своей комнате, снова стоял спиной к двери, снова не заметил, как кто-то вошёл, и, наконец, снова подпрыгнул от неожиданности, когда чья-то рука оказалась у меня под накидкой.
— Опять за своё! — вскричал я, сорвавшись на писк, и резко развернулся лицом к приставале.
— Опять? — с удивлением переспросила Амейатль, моя двоюродная сестрица. Если я ещё не успел рассказать, что она выросла красавицей, то говорю сейчас — красавицей, да ещё какой! В свои шестнадцать лет она и лицом, и телом была прекраснее всех остальных девушек и женщин в Ацтлане: этакое истинное воплощение юной красоты.
— Что за неподобающий жест? — укорил я сестру, придав своему голосу взрослую басовитость.
— Я надеялась тебя соблазнить, — без обиняков ответила она.
— Соблазнить меня? — пискнул я, словно маленький ребёнок. — Как? Зачем?
— Чтобы подготовить тебя к тому дню, когда ты наденешь макстлатль. Разве ты не хотел бы ещё до наступления того дня научиться тому, что должен уметь настоящий мужчина?
— Научиться? — хмыкнул я. — Чему научиться? Да что такое я должен уметь?
— Научиться тому, что взрослые мужчины и женщины делают друг с другом, когда остаются наедине. Признаюсь, мне уже давно не терпится попробовать, что это такое. Вот я и подумала, что мы могли бы научить друг друга.
— Но... почему именно я? — тонко проблеял я.
Она проказливо улыбнулась.
— Потому что ты, как и я, сам ещё ничего не умеешь. Нам обоим нужно учиться, но мне хватило одного прикосновения, чтобы понять: ты уже вырос и вполне на это способен. Я тоже. Вот разденусь, и ты сам увидишь.
— Я видел тебя раздетой. Мы вместе купались. Вместе ходили в парилку.
Амейатль отмахнулась.
— Тогда мы были совсем детьми, можно сказать, бесполыми. А с тех пор как я стала носить нижнее бельё, ты ещё ни разу не видел меня обнажённой. А ведь я очень изменилась: и здесь... и здесь. Ты сможешь потрогать меня, и я тебя тоже, и мы будем заниматься этим, а потом и всем тем, к чему почувствуем склонность.
