Погруженный в размышления, Гомиж не расслышал осторожного стука в дверь. И только когда стук повторился, он крикнул:
— Войдите!
В дверь просунулась черноволосая голова его слуги. Глаза его блестели от возбуждения.
— Хозяин, — с трудом переводя дыхание, проговорил он, — капитан Сикейра…
— Что? Погиб? — упавшим голосом спросил Гомиж, не дожидаясь, пока слуга закончит фразу.
— Я бежал что есть духу, — захлебываясь, продолжал тот, — от самой гавани, чтобы первым сообщить вам известие…
— Да говори же наконец, что произошло! — раздраженно вскричал купец. — Не тяни ради всех святых!
— Ваша воля, хозяин, а только я и говорю, что сеньор Сикейра…
— Что? Что Сикейра? — не в силах сдержать нетерпение и гнев, опять перебил его Гомиж. — Скажешь ли ты наконец, что Сикейра?
— Я и хочу все время это сказать, да вы не даете мне закончить, — растерянно ответил слуга.
— Ну-ну, — внезапно успокаиваясь, сказал Гомиж, — говори, я тебя слушаю и перебивать больше не буду.
— Корабль сеньора Сикейры входит в Лиссабонский порт, ваша милость, и я поспешил вам об этом сообщить, как вы и приказывали мне не раз.
— Слава создателю, слава пресвятой деве Марии! — пробормотал купец, творя крестное знамение. — Эй! Кто там есть! Никого… все разбежались, бездельники. Ну ладно, я с ними еще поговорю.
Гомиж вышел из-за стола.
— Подай мне шляпу и плащ и следуй за мной. А вот этот золотой возьми за добрую весть.
И он швырнул слуге монету, которую тот ловко поймал и, кланяясь, сунул в карман камзола.
Спустя несколько минут, понадобившихся для того, чтобы запереть дверь и тщательно проверить засовы, купец уже шагал в сторону порта, да так быстро, что слуга едва поспевал за ним, хотя был вдвое моложе своего господина.
Еще издали Гомиж увидел знакомые очертания корабля, на котором прибыл Сикейра. Сгорая от нетерпения как можно скорее узнать, чем кончилось плавание, он не стал дожидаться, пока капитан съедет на берег, вскочил в одну из принадлежавших ему шлюпок и приказал грести к судну.
Поднявшись на палубу и небрежно ответив на приветствия экипажа, он поспешил уединиться с Сикейрой в каюте, чтобы выслушать его отчет.
— Вы доставили мне много беспокойства, Сикейра, — сказал он, грузно опускаясь в кресло и вытирая платком вспотевший лоб. — По моим расчетам, вы должны были вернуться значительно раньше, и я уже начал думать, что больше с вами не свижусь на этом свете. — Гомиж набожно сложил руки и закатил глаза. — Мысль о вашей гибели меня очень угнетала и не давала покоя, поверьте.
