Теперь наш диван и кресла покрыты гранулированным винилом. Внешне он похож на кожу, и люди замечают сходство сидений с седлами – что, как они говорят, придает комнате привкус ранчо. Может, и придает, но это английский коттедж. Я тоскую о своих прежних бледно-зеленых чехлах. Винил, однако, можно протирать, и кошки никогда не делают попыток драть его когтями, что звучит невероятно, но является абсолютной правдой. Кто-то говорит, что дело в его запахе, другие – что в скользкой текстуре, но факт остается фактом: хотя они будут бурно и с удовольствием драть кожу или ткань, но по какой-то удивительной причине винил остается для них табу.
Жаль, что я не могу сказать того же самого о деревянных изделиях. Сесс, например, может скакать, как блоха. Когда мы берем их в сад, он лихо взлетает над брусьями барьера, блокирующего вход: с места подпрыгивает, летит поверх и приземляется, к изумлению всех, кто его видит. Тогда как Шебалу чопорно забирается по ним, как девчонка из «Пиратов Пензанса»[29] карабкается по скалам. В доме же, однако, именно она прыгает, не задумываясь, на заднее окно гостиной, находящееся на высоте пяти футов. Это высокое окно, выходящее на склон холма, где бродит на привязи Аннабель, а с ней ее друзья сороки. А что же делает Неукротимый Сесс, видя, как она выгибает шею, глядя на что-то интересное за окном? Он карабкается по спинке одного из наших антикварных резных стульев, как делал когда-то котенком.
В ту пору было восхитительно наблюдать, как усердно взбирается его маленькое белое тельце по узору из желудей и шиповника, неизменно теряя присутствие духа на полпути и взывая о подмоге для подъема на вершину. Но когда сейчас самый высокий кот из всех, что у нас были (стоя на задних лапах, он уже покрывает добрые три четверти расстояния, еще даже не начав восхождения), все равно по-детски карабкается по спинке стула и зовет на помощь, потому что застрял, оставляя вдобавок на резном узоре непрерывный след когтей…
Что, спрашиваю иногда я себя, испортят они в следующий раз? Почему всегда выбирают что-нибудь такое, что могло бы впоследствии, не будь оно изуродовано, стать ценным? Почему, черт возьми, при всем накопленном нами опыте мы упорно заводим себе сиамских кошек? Потом я смотрю в голубые глаза Сесса, на эту его беспокойную коричневую мордашку, беру его на руки и прижимаю к себе. Вот мой ответ.
Стандартный комментарий старика Адамса, когда он смотрит на Сесса, таков: «Эдакого чудно2го у вас еще не было». Поскольку старик Адамс принадлежит к старейшим и наиболее всеведущим из наших соседей, который никогда не упускает ничего из происходящего в Долине и помнит всех наших кошек и их странные особенности (начиная с пристрастия Саджи выслеживать влюбленные парочки, отправлявшиеся вверх по холму, уверенности маленького Соломона в том, что он лошадь, и того случая, когда Шеба застряла на телефонном столбе), – такое высказывание чего-то стоит.
