Фотографии смотреть не стала. Хватило рассказа. Да, и просто боялась ослепнуть от ужаса.
Внутреннее опустошение, вместе с жалостью к единственной дочери, попавшей в беду, расточило все имеющиеся силы.
Она не проклинала несчастное дитя, а винила во всем себя. Как мать она не справилась со своими обязанностями, не уберегла, не досмотрела.
На улицу высунуться было страшно. Людские злые глаза преследовали повсюду. Противный шепоток охотниц до сплетниц, жадно смакующих детали, которые они, естественно, знали лучше всех, слышался со всех сторон и отравлял и без того израненную душу.
От мысли, что придется объясняться с коллегами по работе, оправдываться, женщина извела свое больное сердце. Долго не выдержала. Острый приступ свалил с ног и отправил на больничную койку.
* * *
Оказалась в больничной палате, с парой пустых кроватей, расставленных вдоль стен.
Хорошо, что одна.
Резко пахло больницей. Вся атмосфера пропиталась запахом дезинфекции, вонючих лекарств, спирта.
Женщина открыла глаза и вспомнила, что вчера чуть не умерла. Ее сердце разбилось на сотни мелких кусочков, острых и колких.
Белый потолок, казалось, нависает над ней, тяжелым гнетущим пологом.
Спина затекла, от долгого лежания в одном положении. К вене до сих пор была подключена капельница.
Материнское сердце вновь сжалось от боли, когда она увидела дочку, спящую на стуле рядом с кроватью.
— Сонечка! — шепотом позвала она.
Девушка встрепенулась, открыла красные воспаленные глаза и заискивающе взглянула на маму.
— Прости, девочка моя!
Софья ожидала чего угодно. Была готова стоять на коленях, вымаливая прощение, слушать горькие слова обиды. Она была готова к крикам, проклятиям. Заслужила.
Самое страшное, что еще вчера счастливая, беззаботная девушка, за день перечеркнула не только свою жизнь, но и поставила такой же жирный крест на жизни матери.
Более того, чуть собственными руками не убила ее — самого дорогого, единственного близкого человека.
Услышать «Прости» было странно, неожиданно.
— Мама! — бросилась Софья на колени перед кроватью и вцепилась в материнскую руку.
Из глаз брызнули слезы, а маленькая палата наполнилась звонкими рыданиями.
Плакали обе. Долго и каждый о своем.
— Тебе нельзя нервничать! — первой очнулась Софья.
— Да, да, конечно, — согласилась мама и настроилась на серьезный лад.
