И все же, похоже, это так.
Это, как если бы Келлан был совершенно другим человеком, чем тот, которого я себе представляла. Кокетливая сторона его — это только начало. Я чувствую, что мне придется снимать слой за слоем, освобождать по частям, чтобы узнать его.
Может быть, он не так плох, как я думала.
Возможно, за игроком, которого он изображает, кроется настоящий человек с эмоциями, такой, что способен создавать значимые привязанности.
— Я рада, что ты его забрал, — говорю я мягко. — И мне очень жаль твою подругу.
Он кивает, а затем возвращается ужасная тишина.
— Тебе холодно, — говорит Келлан, неверно истолковывая короткую дрожь, сотрясшую мое тело. Или, может быть, он также хочет сменить тему. Я киваю, внезапно видя свой шанс избежать этой ситуации.
Наш разговор.
Его.
— Я отведу тебя в гостиную, — говорит он.
— Не нужно, Келлан.
Игнорируя мой слабый протест, он поднимает меня со стула и ведет внутрь, останавливаясь только, когда мы доходим до дивана. Медленно, он меня подводит, устраивает несколько подушек за моей спиной, а затем обертывает вокруг меня одеяло — движение настолько интимное, что мне неудобно.
Мне не нравится, что парень заботится обо мне, потому что я боюсь, что в один момент, в будущем, я невольно ослаблю свою бдительность, а его все еще будет в силе. Как и любой другой человек, отказом он не согласен со мной.
Невообразимая внешность Келлана не является реальной опасностью для моего внутреннего равновесия. Это все те мелочи, которые он, кажется, делает, и не делает из этого ничего страшного. Например, ехать домой со мной, и убедиться, что я не отморозила свою задницу.
Был там. Сделал это. Больше никогда.
Как и он, у меня есть собственный эмоциональный багаж. Как и он, я не хочу повторять попытку.
— Я принесу тебе что-нибудь выпить, — говорит Келлан и выходит из гостиной, наконец оставляя мне достаточно места, чтобы дышать.
В его отсутствие я расслабляюсь на подушках. Солнце течет сквозь открытые занавески, купая красное дерево в оранжевом свечении.
В этой комнате что-то странное. Она слишком мужественная, слишком грубая. Но есть и нежность. Я решила, что это декор. Нежное женское прикосновение в виде тонкой рамы для картин и пустой стеклянной вазы.
Он жил с кем-то. Этот человек уже ушел.
Мой взгляд невольно упал на изображение белокурой женщины, которую обнаружила Мэнди.
Он сказал, что она его сестра. Он говорил правду? Я думаю о его лучшем друге, солдате. Каковы были шансы, что он был в отношениях с ней до ее смерти?
