— Меня все любят, — бормочу я.
Его бровь поднимается и возвращается его обычное высокомерие.
— Не все.
Его утверждение поражает меня как пощечина. Моя голова поворачивается к нему.
— Что, черт возьми, это должно означать?
Он пожимает плечами и подходит ближе. Его пальцы обхватывают мою руку, и, прежде чем я это понимаю, я снова стою на ногах, Снайпер сразу забыт.
Келлан стоит рядом, глядя на меня, его горячее дыхание согревает мои губы.
— Ты мне не нравишься, — шепчет он, его лицо темное, глаза с полузакрыты.
Что блядь?
Когда я смотрю на него, я понимаю, что он, вероятно, ревнив.
Ревнует, что его собака любит меня.
— Ты всегда такой тупой? — я качаю головой и выдергиваю руку из его хватки. — Подожди, не отвечай на это. Кажется, я знаю ответ.
— Поверь мне, ты этого не сделаешь.
Воздух вокруг нас, кажется, остыл на несколько градусов.
Что с этим парнем, дует все: горячее и холодное? Почему он не может быть похож на обычного человека и, по крайней мере, притворяется очаровательным, пока не залезет в мои трусики?
— Я тоже тебя не люблю, — говорю я и поворачиваюсь, чтобы уйти. Его хватка на моей руке удерживает меня.
— Ава?
— Что? — я рычу на него без причины. Это такая незрелая реакция, но я не могу справиться с чувством обиды. Обидно, что он не любит меня. Обидно, что он ревнует, когда это даже не моя вина. Обидно, что он не может быть счастлив, что его собака любит меня.
— Ты мне не нравишься, — снова говорит он.
— Ты сказал это совершенно ясно.
— Нет, ты не понимаешь, — он глубоко вздыхает и его медленно отпускает. — Ты неправильно поняла. Я не люблю тебя, потому что хочу тебя. Ты должна принять это как комплимент. Женщины, которые мне не нравились, всегда были лучшими.
Мой рот открывается и закрывается.
— Ты такой мудак, ты это знаешь? — говорю я сквозь стиснутые зубы.
— Почему? Потому что я просто сказал тебе, что хочу тебя?
— Нет, потому что ты подразумеваешь, что я могу быть просто еще одним твоим завоеванием. Это все, что я для тебя, не так ли? — мои глаза пылают, когда я шагаю вперед и тычу пальцем в его твердую грудь. — Ты когда-нибудь спрашивал этих женщин, понравилось ли им?
Он отступает и улыбается мне, наглой улыбкой, которая так и просит, чтобы я ударила его в лицо.
— Не нужно было. Их крики всегда говорили за них.
С этим он возвращается к лошадям, свистнув, чтобы Снайпер последовал за ним. Собака этого не делает. Он сидит рядом и смотрит на меня, ожидая.
— Теперь ты хороший мальчик, — говорю я, улыбаясь и поглаживая его голову. — Я не люблю его. И я уверена, он тебе тоже не нравится.
