Поход уже исчерпал меня, и мы еще не начали работать, что бы это ни значило.
Боже, вафли будут вкусными.
Несмотря на грязь, тающую на моих сапогах и мои натруженные мышцы, я подняла свою челюсть и посмотрела в его яркие зеленые глаза.
— Как ты думаешь?
Мягкая улыбка дернулась у него на губах, и его брови взлетают с тем, что я знаю, — это малейший намек на восхищение. Знание заставляет меня улыбаться и гордиться собой. Келлан все еще смотрит на меня, и на мгновение он открывает рот, как бы что-то сказать, но быстро меняет свое мнение.
— Сначала нам нужно будет осмотреть ущерб, — небрежно говорит он, отвернувшись от меня. — Штормы здесь не особенно добрые.
Я киваю, хотя это новость для меня.
Он продолжает:
— Ты действительно хочешь помочь?
Я киваю головой, и его великолепная улыбка становится немного шире.
— Хорошо. Тогда держись рядом со мной и не делай ничего опрометчивого.
Я нахмурилась, потому что я понятия не имею, о чём он говорит. Что я могу сделать опрометчиво?
Но нет времени спрашивать, потому что Келлан уходит. Я следую за ним, наблюдая, когда он открывает главную дверь в сарай, его мышцы натягивают рубашку. Сухожилия в его предплечьях гибки и растягиваются, а сексуальный стон проникает сквозь его губы.
Наконец дверь со стоном открывается, и он пропускает меня внутрь.
Интерьер разделен на огромные загоны с верхними и нижними открывающимися дверьми и залами слева и справа. Слева от меня коровы. Справа есть стойла с лошадьми. В дальнем конце есть склад, где он держит корм и сено. Пыль летит, когда мы идем.
— Амбару больше ста лет, — говорит Келлан. — Земля принадлежала моей семье в течение нескольких поколений.
— Вау, — говорю, я впечатлена и всматриваюсь, медленно кружась.
Утренний свет проникает сквозь высокие окна, и ядовитый запах сена, пыли и навоза ударяет мне в нос. Это неплохо пахнет, просто землисто отличаясь от города.
Я держусь близко к нему, когда он открывает загон и осматривает одну лошадь за другой, а затем направляет их на улицу, присаживаясь на корточки.
Я мало знаю о лошадях, но они огромные и ухоженные. Даже я могу сказать, что Келлан очень заботится о них.
— Ты их боишься? — спрашивает Келлан.
— Что? Нет.
Это не вся правда. Я не боюсь лошадей, как таковых.
Но они выглядят как что-то с арены гладиатора — такого, что может затоптать вас до смерти.
— Хорошо. Может быть, я научу тебя ездить на них, если ты захочешь.
— Почему ты думаешь, что я не умею ездить? — осмелившись, спрашиваю я.
