Проклятие никогда не падает на невинных, как бы не был силён проклинающий. Проклятие — программа возмездия судьбы за неправедные поступки и преступления.
Гаитэ чувствовала, как чернота стекается ко дворцу со всех сторон. Та же чернота царила и в её сердце.
Что ей делать дальше? Как быть? Как жить?
Можно быть откровенной с мужем, иногда гневливой, иногда нежной, но и в том, и в другом случае — искренней. Нельзя играть честно с шулером, нельзя быть непосредственной с тем, в чьих руках твоя жизнь и смерть.
Сезару в сердцах Гаитэ выплеснула всё, что было на душе, но с Торном так нельзя. Полученная корона наверняка сжимает ему голову и остужает его сердце, даже Гаитэ это понимала. К услугам Торна была теперь почти любая женщина, которую ему придёт в голову фантазия назвать своей. В мире нет больше мудрого императора, способного ограничить амбиции, фантазии и дикие выходки Фальконэ, не у кого искать защиту и не на кого надеяться, кроме как на саму себя. Поэтому нужно задушить в сердце любые порывы. Отныне её жизнь — это танец на тонком льду над глубокой рекой. Один неверный шаг и лёд треснет, а последствия будут катастрофическими. Ей придётся играть роль, надев маску и спрятав своё настоящее лицо.
Гаитэ распахнула оконные створки, в лицо ударила струя ледяного ветра, расплескав волосы по сторонам. Сверху смотрели равнодушные созвездия, луна кружилась над головой, насмешливая и злая, словно подталкивая в спину, убеждала поторопиться.
Гаитэ посмотрела вниз. Темно. Очень темно.
Какого это — раствориться в полной темноте и никогда-никогда-никогда больше ничего не ощутить? У каждого при слове «смерть» возникают свои страхи. В монастыре одну из сестёр пугало то, что она не сможет дышать. А Гаитэ страшилась никогда не думать. Ничего не осознавать, пусть хоть маленькой частью себя. Ни на что не влиять и ничего не воспринимать целую вечность!
Она испуганно отшатнулась, поспешно прикрывая створку.
Мгновение назад казалось, что смерть — это избавление и спасение, но нет.
«Ты не мертва, пока не умрёшь».
Она, как выяснилось, не хотела умирать. Хотела жить! Просто не хотела — так.
«Я заставлю вас заплатить, — с внезапным ожесточением подумала Гаитэ, словно давая обет в ночь. — За всё! За то, какие вы есть. За то, что не способны думать ни о ком, кроме себя. И за смерть тех, чьей кровью вы окропили ступени, ведущие к нашей власти».
Но душу рвало на части и то, что трудно ненавидеть близких. Даже когда они не правы. Даже когда их души разлагаются у тебя на глазах; когда они прокручивают тебя на дыбе собственных ошибок или преступлений близкими быть они всё равно не перестают, вот что самое страшное. Ты страдаешь снова и снова. Ты просишь у бога ещё одного шанса для их исправления. Ты сама пытаешься их простить — раз за разом.
