Зал радостно заулюлюкал, Торн лениво махнул рукой:
— Заставьте уже наконец подсудимого замолчать.
Стражники, несмотря на сопротивление пленника (а как долго можно со скованными руками сопротивляться вооружённым до зубов людям?) заткнули пленнику рот, завязав его чёрным платком.
Всё это время Стелла спокойно стояла в стороне, дожидаясь момента, когда можно будет вернуть себе утраченное внимание.
— Откуда вы знаете о болезни моего брата? — начал лить воду на нужную ему мельницу Торн.
Стелла охотно ему подыграла:
— Худший из проступков Сезара я видела своими глазами и ощутила на собственной коже. Я видела отметины и язвы на его теле. Захватив мой замок, это исчадие ада ворвалось в мою спальню в гневе и ярости. Он взял меня силой, несмотря на все законы, людские и божественные, с тем, чтобы потом кричать на всех углах о моём бесчестии, твердя о том, что свои земля я охраняла куда с большим пылом, чем собственную честь.
Всё это было сказано деловым, уверенным тоном, словно Стелла заранее отрепетировала свою речь.
— Что может сделать слабая женщина, когда жестокий воин валит её на пол, рвёт на ней одежды и жестоко насилует?
Сезар был ошарашен живописанием жестокой картины не меньше, чем публика. Он только что и сумел едва уловимо покачать головой, то ли отрицая сказанное, то ли стараясь вынырнуть из окружившего его наваждения.
Гаитэ точно знала, что мать лгала. Стелла же сама когда-то призналась в близких отношениях с сыном Алонсона, но тогда и речи о насилии не было. А Торн ловко приписал собственную болезнь, от которой Гаитэ столь заботливо и умело его избавила, брату.
Два высокородных засранца — её мать и муж. Они ей ещё за это ответят. Гаитэ заставит их расплатиться за эту грязную, вероломную ложь. Пока ещё не знает — как, но обязательно придумает. Они поплатятся.
— Я глубоко сожалею о том, что вам пришлось пережить по вине моего брата, — проникновенным голосом, полным сочувствия и искренности, молвил Торн.
Гаитэ не раз слышала у него подобные интонации. И каждый раз покупалась.
Кто теперь скажет, была ли в них хоть капля правды?
Естественно, и обвинению, и защите оказалось нечего добавить.
— Перерыв перед приговором! — возвестил герольд.
— Нет! — покачал головой Торн, с удавьим удовольствием глядя на скованного по рукам и ногам Сезара, с кляпом во рту. — Не нужно перерыва. Мы можем объявить о нашем решении сейчас.
Наклонив голову вперёд, как бык на фамильном гербе Фальконе, он устремил взгляд на брата.
