Гаитэ с тяжело бьющимся в груди сердце украдкой наблюдала за тем, как Сезар прямиком направился к девушке в фиолетовом и золотом.
Как её там? Графине Бэльмонт?
— Онорина Бэльмонт? — словно прочитав её мысли, протянул Торн, наклоняясь к своему новообретённому другу, королю Руалу.
— Жена моего конюшего, — кивком подтвердил король Валькары. — Ваш брат называет её своей валькарийской лошадкой и скачет на ней при каждом удобном случае, наплевав на все приличия, не скрывая их связи. Вопиющее безобразие. Особенно с учётом того, что он женат на моей родной сестре, с которой после их брака не виделся, по слухам, ни разу.
— Судя по тем же самым слухам вашу сестру это нисколько не печалит, — вскинула голову Эффидель, которая не терпела, когда при ней критиковали Сезара.
— Дорогая сестра, не попробуешь ли ты вон тот прекрасный фрукт?
На губах Торна играла улыбка, а в глазах сверкала молния и явственно читалось: «Заткнись немедля!».
Заиграла музыка. Кое-кто из придворных пустились танцевать. Некоторые особенно нетерпеливые парочки покидали палатку.
И снова, расчистив площадку посредине, началась борьба. Мужчины, раздевшись до пояса, нокаутировали друг друга, а другая часть встречала это громогласными, весёлыми криками.
Одно было хорошо. Кажется, Сезар отклеился от своей подружки, и с азартом наблюдал за этим действием, громогласно рукоплеща каждой победе соотечественника.
— Браво! — кричал он, и улыбка его будто становилось ярче.
А люди, увлекаемые потоком его энергии, делали то же самое.
— Ваше здоровье, мой дорогой шурин! — на сей раз улыбка Сезара больше напоминала оскал. — И твоё, мой царственный брат! Сестра! — взгляд его задержался на Гаитэ и глаза превратились в две щелочки, наполненные острыми лезвиями. — Ваше Величество, — склонил он голову. — Празднества удались на славу.
— Рады слышать это от вас, брат мой.
Гаитэ не нравился взгляд мужа. Исподлобья, пристально, в упор. В сочетании с кривой улыбкой это ничем хорошим не грозило.
— Особенно приятно наблюдать за тем, как саркассорцы превосходят наших новых друзей во многом.
Улыбка скисла на лице Руала, как молоко после проклятья ведьмы.
— У нас лучшие художники, лучшие музыканты, лучшие архитекторы. Большинство из которых, кстати, живут при моём дворе! — перечислял Сезар.
Он словно нарочно дразнил двух венценосных особ. Зачем он это делает?
— Нам служат лучшие философские умы, инженеры, генералы, воины. И конечно же… — Сезар выдержал недлительную паузу, окинув Руала взглядом свысока своего роста. — Конечно же, самые красивые женщины! Хотя при дворе Валькара они, безусловно, куда более сговорчивые.
