— Побудем здесь. Подождем еще немножко.
— Ладно. Можем и подождать, даже еще лучше, когда совсем темно. Ночью всегда темнее. Хорошо, что мы уйдем отсюда, верно?
— Жалко, — ответила она. — Здесь так хорошо всегда, а мы никогда больше не вернемся. А если вернемся когда-нибудь и не надо будет ничего бояться, здесь уже не будет так хорошо, как теперь.
Он не возражал, потому что она была права.
Они лежали молча, тесно прижавшись друг к другу. Смотрели на уличный фонарь, который только что зажегся, и еще выше — в небо.
Наверное, прошла уже целая неделя, потому что луна была совершенно круглая и сияла вовсю. У нее были косо посаженные глаза, кривой нос и перекошенный рот.
Стоило лишь зажмуриться, как перед закрытыми глазами начинали кружиться сотни ярких ламп и тысячи лун. Хорошо было лежать с закрытыми глазами и думать о невиданных мирах, что пестры, как дятлы, или о птице, пестрой, как невиданный мир.
Так лежать бы и лежать без конца, то открывая, то закрывая глаза.
Он хотел напомнить, как недавно говорил ей, что молодой месяц будет всю неделю расти, расти, пока не вырастет в полную луну. Но, дотронувшись до ее руки, обычно голой, почувствовал теплый рукав разрисованного платья и вздрогнул.
— Хватит. Пошли, — сказал он.
— Хорошо, — откликнулась она и села. — Только погоди еще чуть-чуть… Я тебе еще не говорила. Я нашла сегодня ножницы. Держи.
Она протянула ему маленькие черные, должно быть, ржавые ножницы.
Он прекрасно понял, чего она хочет, но ответил:
— Не надо… Зачем это нам теперь…
— Нет, — настаивала она. — Мы уйдем, а все так и останутся без талисманов. Как они будут, скажи? — И дала ему черные ножницы и бумажку. — Здесь написано, чтобы все знали.
Он расправил бумажку и при тусклом свете фонаря увидел большие печатные буквы: «ТАЛЕСМАНЫ».
— Стриги! — сказала она.
Он провел рукой по длинным волосам, падавшим на ее острые плечи, и начал стричь. Сперва одну прядь, затем вторую, третью.
Он крепко сжимал отрезанные волосы, чтобы ни один волосок не потерялся, не пропал зря. Ему очень хотелось плакать, но он удержался. Он сказал:
— Довольно. Всем уже хватит.
— А нам? — спросила она.
Каждый осторожно-осторожно вытащил по волоску и зажал в кулаке.
Потом они выбрались из тайника, положили волосы у стены, накрыли их бумажкой «ТАЛЕСМАНЫ» и прижали камнем, чтобы не унес ветер.
А ветер и в самом деле выл, метался, что-то с грохотом перекатывал поблизости. И вдруг стих, точно его и не было. Они не испугались, только прижались к стене, а потом решили хотя бы раз, самый последний раз не считать от двенадцати до одного — пробежать бегом этот короткий промежуток до отверстия в стене, быстро выбраться на другую сторону и идти, идти, идти куда глаза гладят.
