Я принялась терпеливо ждать.
Спустя несколько минут послышалось кряхтение. Откуда-то из-за дома показался старик. Ловко для своих преклонных лет, он шел, задумчиво поглаживая окладистую бороду.
— И чего ж ты лаешься, Жук? — проговорил, остановившись перед псом. Да так посмотрел на него, что-то сразу и притих, даже хвост поприжал. Знает, прохвост, что хозяин с ним говорит. — Что тебе опять неймется?
Жук, кажись, понял и мотнул мордой в мою сторону. Хрипло гавкнул и стал дожидаться что же дальше.
— Здрав будь, дед Ждан! — крикнула я, снова поднимаясь на носки. — Пустишь гостью на порог?
Старик сощурился, всматриваясь в нежданную пришелицу, и кивнул после:
— Отчего ж не пустить? Лисицы-то ко мне нечасто приходят, а уж такие…
Терпеливо дождавшись, пока он откроет, я наконец-то очутилась в его дворе.
Ждан повернул засов на двери и обернулся на меня.
— Эк тебя Чернава изукрасила, — по-стариковски усмехнулся он. — Постаралась девка на славу. Да и ты ей, говорят, под глазами круги навела?
— Я защищалась, а она нарочно.
— Ну, будет, — остановил старик. — Передо мной-то не след оправдываться. Я ж и без того все вижу. Зачем пришла-то? Кажись, не шибко я тебе тогда по нраву пришелся.
— Поговорить хочу, — ответила, неловко с ноги на ногу переминаясь.
Ждан снова погладил бороду и, не сводя с меня своих колдовских глаз, кивнул:
— Отчего не поговорить, если человек просит хороший? Идем в дом.
Пес еще раз гавкнул, недовольно на меня поглядывая.
— Спасибо тебе, дружок, — проговорила ему.
Жук вильнул хвостом и, будто бы одобряюще кивнув, полез в конуру.
— Понимает, прохвост, — усмехнулся Ждан. — Да и немудрено. Тебя разве ж только перевертыш не поймет.
— Почему не поймет? — спросила я, поднимаясь вслед за ним на крыльцо.
— Дар твой только на зверей природных действует. Встретишь перевертыша — беги без оглядки, коли серебряной стрелы нет и меча на поясе.
В тесном домишке Ждана было душно и темно. Две комнатки, увешанные пучками трав и кореньями, жидко уставленные мебелью, да нехитрой утварью у печи.
— Живу, как видишь, один, — проговорил хозяин, будто извиняясь за свое жилище. — Только Жук мне товарищ. Гостята моя десятый год как померла, а детей боги не дали. Да ты садись, чего стоишь, лисица! В ногах правды нет, а тебе твои и подавно поберечь нужно.
Помня все, что говорила Ясна про деда Ждана мне не по себе стало. Вдруг как скажет что дурное, как же жить потом? Ох, чую зря пришла.
— Ну, спрашивай, чего хотела? — в глазах Ждана играли озорные огоньки. Видать, потешиться надо мной решил.
