— Значит, видел тебя Ладимир, — протянула она, опускаясь на лавку. — Не сказал ничего?
Я чуть помедлила, раздумывая, стоит ли ей говорить, а после взяла да и выпалила как на духу:
— В глаза ни слова, а как уходила, так сказал деду Ждану, что силу чует.
— Его правда. Ладимир хоть и молод, а многое может. Сам-то в силу еще с детских лет вошел.
Я вопрошающе посмотрела на знахарку, а та продолжила:
— За много лет наш род разными кровями разбавили, оттого и нет сейчас настоящих ведунов. А Ладимир из чистокровных будет. В нем истинная сила живет. Та, которую молодые боги на эти земли принесли.
— А ты сама какой крови? — вдруг спросила я.
Знахарка ничуть не обиделась.
— А во мне много намешано. Дед мой ельнийцем был, а бабка ведуньей наполовину. Та сила, что во мне есть, разве что для заговоров и снадобий годится. Дело это хитрое и тонкое, но много волшбы не требует. Правда вот, жрицей, или настоящей колдуньей мне ни за что не стать — не сдюжу.
— В Растопше говорили, что среди прабабок моих жрица ушедшей богини была.
Ясна только улыбнулась, услышав это.
— Видать, сильной была она, раз до сих пор в тебе дар виден.
— Какой еще дар?
— Особый дар, редкий.
Ясна загадочно улыбнулась и придвинула ко мне деревянную миску.
— Давай поедим, а после я тебе расскажу.
Я согласно кивнула, понимая, что если уж ждала восемнадцать лет, чтоб о даре узнать, еще несколько минут и подавно выдержу.
— Ясна, а скажи, что за человек дед Ждан?
Знахарка удивленно выгнула бровь.
— А что он сказал тебе?
— Про дорогу какую-то говорил. И слова такие, будто из песни.
Ясна покачала головой.
— Из вещунов дед Ждан. Пророчить не берется, но как скажет, так оно и будет. Его потому и боятся, что не скрывает ничего. Разве что Ладимир с ним на короткой ноге.
— Еще бы! — ухмыльнулась я. — Что ему, ведуну сделается? Сам небось кого хочешь заколдует.
— Ладимир может.
Вот в чем-чем, а в этом ничуть не сомневаюсь. Ладимир этот сразу мне не по нраву пришелся. Колючий какой-то, злой. Будто с двумя изнанками человек. Смотришь — просто и ясно все, а чуть глубже копнешь, чуть внимательнее в глаза вглядишься и видишь там пучину глубокую, где неизвестно что сокрыто. Подумаешь и решишь, что видать не стоит туда лезть, а то поглотит тебя тьма и не отпустит обратно.
Кота Ясна назвала Увальнем. Да и сразу понятно, за что. Лежал он на печи целыми днями, дремал. Просыпался только к обеду, а после назад возвращался. Говорила знахарка, что лень его только к весне и проходит да и то ненадолго. Побегает Увалень с неделю за кошками и назад на печь просится.
