Астон оказался взбалмошным, а главное — невоспитанным неслухом, в охоте неугомонным и дурным. Степан часто не брал его с собой. Вообще, характер пес имел странный. Со страстью гонял бокановских кур, отнимал у ребятишек рукавицы зимой, норовил забиться в избу, так, что не выгонишь, или убегал в поле, прыгал на грачей, пугал дачников. Но если чужой приближался к дому, исходил лютой злобой.
— Проголодался, дуропляс? Погоди, на вот, — Степан отводил голову, Астон прыгал, закидывал тяжелые лапы на грудь ему, пытался лизнуть в лицо.
— А, и ты тут?
Невдалеке от собачьей будки лежал в траве черно-пегий взъерошенный пес и виновато глядел на Степана.
— Ну, чего приперся? — Степан бросил ему хлеб.
Пес осторожно встал, осторожно взял хлеб, косясь на Астона, смачно обрабатывающего свою чашку.
— Ешь, ешь, Волчок, на еще.
Вид у псины не блестящий. Неопрятно заросший, звероватый Волчок прибегал из деревни, стоявшей за лесом на другой стороне реки.
В прошлом году Степан бродил со спиннингом по тому берегу. Волчок долго пробирался следом, выглядывая по временам из кустов, пока Степан не заговорил. Тогда пес уселся невдалеке и смотрел, как человек бросал спиннинг. Собака была неухоженная, видимо нелюбимая, Степан поговорил с ней на эту тему, допустив, кажется, излишнюю дружелюбность. Когда под Редькином он выбрался на свою дорогу, Волчок все еще плелся сзади. Степан прикрикнул — собака отстала. Но возле самых Холстов вдруг появилась над кюветом и долго смотрела, как шагал он задами на свой край.
Как-то Степан вышел на неистовый лай Астона. Волчок стоял поодаль и смотрел на бесившуюся на цепи собаку, готовый сорваться с места, однако не убегал. Степан усмирил Астона, бросил Волчку кусок колбасы. С тех пор Волчок иногда появлялся — внезапно, нежданно, а этой весной зачастил. Астон принимал его вторжение в свои владения уже спокойно, и когда Степан ходил на рыбалку или просто в лес, за ним часто бежали две собаки. В Редькино, где Волчок ожидал Степана у магазина, собаку признали, назвали по имени — хозяйка, старая пастушиха, не чаяла, как отделаться от нее.
Глядя на Волчка, на его пришибленно-несчастный вид, Степан почему-то вспомнил, что это Алевтина надоумила его делать крыльцо с Юркой. Вчера она подошла к Марииному двору, когда он уже пришивал тес поверх цоколя, и сказала, что все надеется: взялись бы они с Юрием — в момент сделали бы. («Вдвоем-то разве долго?») «Верно, — тогда же подумал он, — можем и с Юркой, когда управится с посевной».
