остяки представляются образцом высокой культуры по сравнению с теми, которые живут по притокам Оби.
К нам здесь отношение смутное, недоумевающее, – пожалуй, как к временно свергнутому большому начальству.
Один остяк сегодня спрашивал:
– А где ваш генерал? Генерала мне покажите… Вот бы мне кого посмотреть… Никогда в жизни не видал генерала…
Когда какой-то остяк впрягал плохую лошадь, другой ему крикнул: Давай получше: не под пристава запрягаешь…
Хотя был и противоположный, единственный, впрочем, в своем роде случай, когда остяк по какому-то поводу, имевшему касательство к упряжке, сказал: – Не великие члены едут…
Вчера вечером мы приехали в Берёзов. Вы не потребуете, конечно, чтоб я вам описывал город. Он похож на Верхоленск, на Киренск и на множество других городов, в которых имеется около тысячи жителей, исправник и казначейство. Впрочем, здесь показывают ещё – без ручательства за достоверность – могилу Остермана и место, где похоронен Меньшиков. Непритязательные остряки показывают ещё старуху, у которой Меньшиков столовался.
Привезли нас непосредственно в тюрьму. У входа стоял весь местный гарнизон, человек пятьдесят, шпалерами. Как оказывается, тюрьму к нашему приезду чистили и мыли две недели, освободив её предварительно от арестантов. В одной из камер мы нашли большой стол, накрытый скатертью, венские стулья, ломберный столик, два подсвечника со свечами и семейную лампу. Почти трогательно!
Здесь отдохнем дня два, а затем тронемся дальше…
Да, дальше… Но я ещё не решил для себя – в какую сторону…
Первое время пути на лошадях я на каждом станке оглядывался назад и с ужасом видел, что расстояние от железной дороги становится всё больше и больше. Обдорск ни для кого из нас не был конечной целью, в том числе и для меня. Мысль о побеге не покидала нас ни на минуту. Но огромный конвой и режим бдительного надзора крайне затрудняли побег с пути. Нужно, впрочем, сказать, что побег был всё-таки возможен – разумеется, не массовый, а единичный. Было несколько планов, отнюдь не неосуществимых, – но пугали последствия побега для оставшихся.
За доставку ссыльных на место отвечали конвойные солдаты и в первую голову унтер-офицер. В прошлом году один тобольский унтер попал в дисциплинарный батальон за то, что упустил административно-ссыльного студента. Тобольский конвой насторожился и стал значительно хуже обращаться с ссыльными в пути. После того между конвоем и ссыльными как бы установилось молчаливое соглашение: не бежать с пути. Никто из нас не придавал этому соглашению абсолютного значения. Но всё же оно парализовало решимость, – и мы оставляли позади себя
