Шагнул дальше, отступая от двери и пропуская мимо себя сестру, которая безропотно метнулась прочь, тихо всхлипнув. Она едва не ударилась в дверь, будто забыла, что её надо дёрнуть на себя, а не толкнуть, и пропала за ней. Я невольно сделала несколько шагов к Хилберту, впиваясь взглядом в его меняющееся лицо. Оно было точно воск на солнце: ещё хранит форму, но стоит тронуть, как поплывёт. Тяжёлыми рывками йонкер сдвинул себя с места на пару шагов, я качнулась ему навстречу – и его пальцы вцепились мне в предплечья с такой силой, что я вскрикнула и рефлекторно попыталась вырваться.
– Мениэр! – только и успела сказать.
Хилберт завалился вбок, утаскивая меня за собой. Я рухнула на него, чувствуя, как его сердце ударяется как будто в мою грудь: бешено, на грани срыва. Так не может биться сердце человека – разве что только в агонии. Прямо перед моим лицом дёрнулся кадык, замер, словно Хилберт перестал дышать. Едва удалось сползти с раскаленного йонкера, как он поймал мои ладони и прижал к своим вискам.
– Что вы делали тогда, мейси? – еле слышно срывались слова с его губ, как шорох осенних листьев. – Сделайте сейчас.
А говорил, что я больше не увижу его приступов. Самоуверенный гордец.
В мои ладони словно широкие острия впивались. Всё глубже и глубже, нагреваясь, плавя кожу. И я вдруг вспомнила, что ощущала в момент нападения на карету при возвращении из Ривервота. Человек и нет – две сущности в одной, но только на этот раз вторая – невыносимо сильная и опасная. И то же самое я чувствовала в первый приступ Хилберта, но тогда совсем ничего не понимала. Не могла осознать, что такое вообще возможно.
Ладони стали влажными от пота, которым покрылось лицо йонкера; он напрягся всем телом, словно одеревенел. Как скрученная в баранку неведомо какими силами сосна.
– Я не знаю, что делать, – зашептала, склоняясь к нему ближе. – Не знаю, как тогда сумела.
Он стиснул мои руки пальцами, начиная теперь вырываться из них – пришлось держать, смаргивая мутную пелену ужаса, что застилала глаза. Но тут йонкер одним мощным рывком перевернул меня на спину и придавил своим телом. Его сжатые на моих запястьях пальцы костяшками ударились о пол. Он вжал меня в шершавые камни, будто замуровать решил, и его взгляд обрушился на разум тяжёлым булыжником, давя нужные мысли, словно муравьёв.
Я выгнулась, пытаясь нащупать опору. Упёрлась пятками в какой-то выступ, шире разводя ноги для устойчивости – но Хилберт тут же вжался между моих бёдер своими. Совсем неловко… Жар хлынул по шее к щекам – не только от пыла борьбы с тем, кто меня несоразмерно сильнее. Я взвизгнула, кажется, на миг его оглушив. Качнулась вперёд.
