Вернулся санитарный обоз. Веретеницына доложила усталым тусклым голосом и тут же улеглась на повозку, подгребла под себя и под коленки соломы и свернулась калачиком. Санитары привезли боеприпасы. Один из ящиков лежал рядом с санинструктором. Воронцов, отдавая распоряжения командирам взводов, подошёл к повозке, наклонился к спящей и погладил её по плечу. Потом снял шинель и накинул сверху. Ящик уже унесли. А он всё стоял и смотрел на Веретеницыну. Она вдруг подняла голову и посмотрела на него.
– Что, пожалеть хочешь? Ну, так пожалей, а не стой пеньком, – тем же усталым голосом сказала она.
Он ничего ей не ответил. И она сказала хриплым голосом, уже сквозь сон:
– Лейтенанта… не довезла. Слишком много крови потерял. А за заботу спасибо. – И она нежно и преданно, как собачонка о руку хозяина, потёрлась щекой о его шинель.
Вот и ещё одного взводного нет. Неделю повоевал. И скольких сегодня не стало… Воронцов шёл к повозке старшины Гиршмана и думал о том, что сейчас придётся составлять донесения о безвозвратных и санитарных потерях. Во взводах, должно быть, уже составили списки убитых и раненых, и теперь их надо свести в один, общий. Какой длины он окажется?
Кухня стояла на просторной полянке под сосной. Возле неё клубился народ. Некоторые подходили уже по второму разу.
– Давай, Зыбин, не жадничай, – говорили ротному кашевару, зная, что сегодня тот не откажет, потому как приказ ротного был кормить от пуза. А пузо у солдата могло растягиваться, как гармонь. Да и выбыло много народу, тогда как закладка сделана на полный состав роты.
Бойцы азартно гремели и скребли ложками из своих котелков и котелков своих убитых товарищей. Они хорошо понимали, что сегодня каша непростая. Такая каша случается редко. И достаётся она не всем.
– Положи и за Храпунова.
Храпунов? Что с ним, внутренне вздрогнул Воронцов. Крупнокалиберный пулемёт ДШК, первым номером при котором состоял старший сержант Храпунов, сегодня не раз выручал роту. Особенно когда брали вторую и третью линии.
– Что с Храпуновым? Убит? – спросил он в темноту, в гущу бойцов, старательно подчищавших котелки.
– Ранен, Александр Григорьевич, наш Храпунов. В плечо ему попало. Осколком. Но так неудачно, что вряд ли он теперь к нам вернётся. Вот такие дела, Александр Григорьевич.
Он уже привык, что вне боя бойцы называли его по имени и отчеству.
Старшина Гиршман спорил с кем-то, стоя под сосной. Воронцов направился к нему и увидел Владимира Максимовича.
