– Ты пирог черничный любишь?
– Не знаю. Люблю, наверное.
– Я тебе испеку.
* * *
– Осторожней Фрэнк! Рессору[2] сломаешь!
– К чертям собачьим рессору!
Мы въехали в эвкалиптовую рощицу у дороги.
Ник послал нас в лавку – вернуть несколько бифштексов, которые, по его словам, никуда не годились. На обратном пути нас застигла темнота. Я съехал с дороги – машина подскакивала и тряслась – и остановился за деревьями. Не успел я потушить фары, как Кора уже заключила меня в объятия.
Мы много чего успели. Потом сидели в машине.
– Я так больше не могу, Фрэнк.
– И я.
– Это невыносимо. Мне нужно насытиться тобой, Фрэнк. Ты понимаешь, о чем я? Утолить свою жажду.
– Понимаю.
– Ненавижу этого грека!
– Почему ты за него вышла? Ты не рассказывала.
– Я тебе ничего не рассказывала.
– Да, на разговоры мы не отвлекались.
– Я работала в одной кафешке. Поработаешь пару лет в лос-анджелесской забегаловке – ухватишься за первого же парня с дорогими часами.
– А из Айовы когда уехала?
– Три года назад. Победила в конкурсе красоты. В выпускном классе, в Де-Мойне. Я там тогда жила. Первое место – поездка в Голливуд. Отхватила главный приз, кругом – фотографы… а через две недели уже работала в забегаловке.
– Домой не вернулась?
– Не хотелось доставлять им такое удовольствие.
– А в кино сниматься?
– Пробы проходила. С внешностью-то никаких проблем. Но там же теперь нужно говорить – в кино. И стоило мне на экране заговорить, как всем стало ясно, чего я стóю… Жалкая дешевка из захолустья, у которой шансов стать актрисой столько же, сколько у обезьяны. Даже меньше. Обезьяна хотя бы рассмешить может. А от моей игры людей только тошнит.
– А потом?
– Потом два года парни щипали меня за ляжки, оставляли грошовые чаевые и звали прогуляться после работы. И иногда, Фрэнк, я с ними ходила.
– А дальше?
– Ты понимаешь, что значит «прогуляться»?
– Понимаю.
– Дальше… появился он. Я вышла за него замуж, думала, притерплюсь. Но больше не могу. Господи, разве я похожа на беленькую птичку?
– По мне, ты скорей из породы хищников.
– Что есть, то есть. Перед тобой мне незачем притворяться. И кожа у тебя хорошая и не блестит от жира. Фрэнк, ты хоть понимаешь, как это важно?
– Вроде могу представить.
– Вряд ли. Мужчина никогда не поймет, что это значит для женщины. Жить с потным и сальным типом, от которого тошнит, когда он до тебя дотрагивается. И вовсе я не хищница, Фрэнк, я просто больше не могу его терпеть.
– Это ты меня-то хочешь обдурить?
– Ладно, пусть. Пусть я хищница, только я могла бы быть совсем другой. С парнем, который не лоснится от жира…
