Я выехал в Глендейл оформить заем для трех новых водителей грузовиков в пивоваренной компании и по дороге вспомнил об одном клиенте из Голливуда, у которого истекал срок страховки. Решил заодно завернуть и к нему. Вот так, случайно, я и попал в этот «Дом смерти», о котором вы читали в газетах. Но когда я увидел его впервые, он вовсе не походил на «Дом смерти». Обыкновенный дом в испанском стиле, точь-в-точь как у всех у них в Калифорнии, с белыми стенами, красной черепичной крышей и пристроенным сбоку патио. Правда, стоял он как-то по-дурацки. Под домом гараж, над ним – первый этаж, а все остальные лезли вверх по склону холма, и как вам туда попасть – никому дела не было. К входной двери вели крутые каменные ступени. Делать нечего – пришлось припарковаться и подняться. Выглянула служанка.
– Мистер Недлингер дома?
– Не знаю, сэр. Кто его спрашивает?
– Мистер Хафф.
– А по какому делу?
– Личному.
Главная тонкость в нашем деле – ни словом, ни намеком не обмолвиться об истинной причине визита, пока не впустят в дом.
– Извините, сэр, но мне не разрешено никого впускать, пока не скажут, по какому делу.
Вторая тонкость. Начни я вдаваться в объяснения, по какому именно «личному» делу явился, только напустил бы туману, а это плохо. Скажи я честно, чего мне надо на самом деле, оказался бы в ситуации, в которую так часто попадают и которой так опасаются страховые агенты: служанка ушла бы, а затем вернулась и сказала «нет дома». Если бы я сказал, что подожду, то поставил бы себя в унизительное положение, а это еще никогда не помогало заключить сделку. Итак, чтобы всего этого избежать, надо попасть внутрь. Раз уж ты там оказался, они тебя выслушают, никуда не денутся. Поэтому любого страхового агента можно оценить по тому, как скоро он окажется в гостиной, на широком семейном диване, с одной стороны шляпа, с другой – все его охмурительные бумажки.
