Почтальон всегда звонит дважды | страница 33
Коп таращился, как Кац сворачивает сигаретку, с таким видом, словно тот был известным акробатом, который должен сделать смертельное сальто. Выходить из палаты ему явно не хотелось, однако пришлось.
Когда мы остались одни, Кац сделал мне знак начинать. Я рассказал, как мы попали в аварию, и теперь Сэкетт шьет нам убийство грека ради страховки и заставил меня подписать заявление против Коры, что якобы она и меня хотела убить. Кац выслушал, помолчал некоторое время. Потом поднялся.
– Лихо он вас обработал.
– Напрасно я подписал. Я не верю, что она такая злодейка. Теперь не знаю, как быть.
– В любом случае не следовало подписывать.
– Мистер Кац, обещайте мне одну вещь. Как увидите ее, скажите…
– Да, я ее увижу. И скажу то, что сочту нужным. Если я вашим делом занимаюсь, стало быть, я им занимаюсь. Ясно?
– Да, сэр, ясно.
– На предъявлении обвинения я буду присутствовать. Ну или кого-нибудь вам найду. Поскольку Сэкетт вынудил вас написать заявление, представлять вас обоих я не смогу, но работать буду. И повторяю: если я этим занимаюсь, стало быть, занимаюсь, что бы вам там ни казалось.
– Делайте все, что нужно.
– Увидимся.
Вечером меня опять положили на носилки и повезли в суд – предъявлять обвинение. Ни скамей для жюри, ни кафедры для свидетеля – в общем, ничего такого. Судья вместе с несколькими полицейскими сидел на возвышении, а перед ним стоял длиннющий стол через всю комнату, и если кто хотел выступить с показаниями – подходил к этому столу, задирал голову и говорил. Народу толпилось полно; когда меня вкатили, засверкали вспышки фотографов. Сразу было ясно: событие происходит важное.
Лежа на носилках, я мало что видел, но успел заметить Кору на скамье рядом с Кацем и Сэкетта, который беседовал с неизвестными мне типами с портфелями, и еще нескольких копов и свидетелей, бывших на дознании.
Пока дослушивали дело какой-то китаянки, меня расположили перед помостом на двух сдвинутых вместе столах и поправили одеяло, а потом коп постучал, требуя тишины. Тем временем ко мне подошел молодой человек и сказал, что его зовут Уайт, и Кац послал его представлять мои интересы. Я кивнул, а он продолжал шептать про Каца, и коп застучал сильней.
– Кора Пападакис!
Она встала, и Кац подвел ее к столу. Проходя мимо, она едва меня не коснулась, и я – удивительно, в этой сутолоке! – уловил ее запах, тот самый, который всегда сводил меня с ума. Выглядела она получше, чем вчера. Блузка была другая и сидела отлично, костюм выстиран и выглажен, туфли начищены. И глаз, хоть и с синяком, уже не так заплыл.