Но и время было иное.
Международная обстановка накалялась. К весне 1627 года армия Мансфельда, являвшая собой плохо экипированную и обеспеченную продовольствием разношерстную толпу, не желающую воевать, перестала существовать. К концу того же года король Кристиан IV под натиском блистательного имперского полководца Альбрехта Валленштейна, который к тому времени создал мощную армию, отступил в глубь Дании. Продвинувшаяся на север армия Валленштейна вместе с армией Католической лиги нанесла ряд сокрушительных поражений войскам протестантских князей. Валленштейн стал хозяином в Северной Германии.
До 1626 года безденежье английского короля еще не означало крушения его внешнеполитических планов. Но в мае 1626 года, неожиданно для Лондона, Франция уладила с Испанией конфликт в Северной Италии и заключила с ней мирный договор. Решение Парижа отнюдь не означало присоединения Франции к габсбургскому блоку. Основной задачей политики ее первого министра было достижение единства внутри страны, чего можно было добиться только путем устранения гугенотского «государства в государстве». «Благоразумие не позволяет нам вести войну на два фронта», — таков был вывод кардинала.[100] В ближайшее время он наметил окончательно покончить с сепаратизмом гугенотов, начать осаду их оплота — Ла-Рошели и привлечь Испанию к борьбе с гугенотами. Тем более что от Англии в этом вопросе помощи ожидать не приходилось.
С 1625 года союз с Францией вынуждал Англию принимать участие в войне против гугенотов. Но под давлением общественного мнения Лондон всячески уклонялся от этого. Лишь однажды в ответ на требование Парижа Бекингем послал восемь судов к французским берегам. В марте 1626 года французы начали готовить флот против Ла-Рошели. А в апреле 1626 года палата общин слушала доклад о ходе переговоров с Францией, которые велись по трем вопросам: о возвращении предоставленных Франции английских кораблей; об обеспечении во Франции мира для протестантов; о вступлении Людовика XIII в войну в Германии. Ришелье не строил иллюзий относительно англичан и высказывал пожелание о том, что «будет хорошо, если английский король останется нейтральным…».[101] Но донесения французских агентов из Англии убеждали его как раз в обратном.
Первый министр Людовика XIII боялся, что франко-испанский мир напугает союзников Франции в Германии и они пойдут на переговоры с противником. А ему нужно было, чтобы они воевали против императора, пока он сам воюет против гугенотов. Поэтому Ришелье проводил «дипломатию пистолей», аккуратно субсидируя немецких протестантских князей, Данию и Голландию; в результате они встретили заключение франко-испанского договора без особых отрицательных эмоций. Его воспринял отрицательно лишь один Лондон, который, будучи в состоянии войны с Испанией и имея на руках соглашение о предоставлении Парижу помощи против Ла-Рошели, фактически оказался союзником Филиппа IV в борьбе с протестантами.
