— Мама, срочно хватай любую бумажку и записывай, — затараторила я, как только услышала в трубке знакомый голос. — Жигунов Роман Валерьевич. — Произведя в уме несложный расчет, я назвала ей год рождения и продиктовала место работы, указанное в пропуске. Пресекая все последующие вопросы и возмущения, повесила трубку.
Обернувшись, вскрикнула от неожиданности: возле меня стоял недовольный Ромка. На него тоже оборачивались, но ему на это было, мягко скажем, наплевать.
— Родителям звонила? — Я утвердительно кивнула, слегка смутившись. — Я что, похож на какого-нибудь извращенца?
— А где ты видел извращенца, который сам себе на лбу написал, что он извращенец? — логично парировала я.
Он взлохматил волосы и, отбросив обиду, весело произнес:
— Н-да, с тобой не соскучишься!
— Это точно! — не стала я спорить, и мы отправились к дверям. Выйдя на улицу, Роман Валерьевич повел меня тем самым жутким двором, который в темноте выглядел намного непригляднее, чем сегодня днем, и, видя, как я трясусь от страха, сжал покрепче мою ладонь.
На всякий случай я старалась запомнить: последний подъезд, второй этаж, крайняя справа квартира. Железная дверь обита черным дерматином, цифры отсутствуют, но номер можно вычислить, было бы желание.
У меня такое желание было, но оно тут же отошло на второй план, когда, закрыв за нами дверь и включив в прихожей свет, Роман прижал меня к стене и, глядя прямо в глаза жестким, ледяным, немигающим взором, строгим шепотом спросил:
— Что вы искали на месте преступления?
— Ты о чем? — Я перепугалась не на шутку, до того ледяным был его взгляд. — Мы всего лишь гуляли.
— Прекрати. Я видел вас в окно. — Я упорно молчала, отведя в сторону глаза. Тогда он сказал: — Пойдем, — и повел меня в комнату, к окну. Батюшки! Оттуда и впрямь видна вся наша поляна, подвергшаяся сегодня тщательному исследованию, как на ладони. За что мне это? Что теперь делать, что говорить? Неужели он меня убьет? — Я видел, как вы облазили там все кусты, весь мусор. Что вы искали? — Эх, была б на моем месте Катька, она б выдала что-то натипа: «А тебе, свинья, что за дело?» — и удалилась с высоко поднятой головой. А я, дожив почти до девятнадцати лет, так и не научилась грубить людям. — Ну что ты молчишь?… Послушай, я был у следователя. Хороший мужик. Спросил, как у нас, я ответил, что серьезно, тогда он велел за тобой приглядывать и ни на шаг не подпускать к расследованию. Сообщил, что однажды это едва не закончилось трагически. И вдруг, бросив взгляд в окно, я застаю такую картину! Ты вынуждаешь меня все рассказать следователю.
