— Я попробую, но не обещаю. И вообще, Бориску-на-царство запретил мне с ним не то что беседы о покойнице вести, а даже банально общаться по телефону!
Катя хихикнула, заслышав придуманное нами погоняло Акунинскому. Их было много, когда нам заняться нечем, мы постоянно упражняемся в выдумывании новых, а самые удачные записываем в отдельную тетрадочку, гордо обозвав сие произведение «Борис Николаевич. Избранное».
— В общем-то, он, как всегда, прав, наш лысый друг. Ладно, держи меня в курсе.
«Что-то», которое тревожило меня всю дорогу от следственного комитета до дома, вскрылось, когда ойкнула за обедом мама, вспомнив, что забыла мне кое-что сказать.
— Старею, видимо, — оправдывалась она, хлебая куриный суп. — Хотела сразу тебе сказать, как только ты вернулась, да вылетело из головы. Звонил тебе твой Роман.
— Серьезно?
— Да. Сказал, что не смог дозвониться на мобильный. Спросил, когда вернешься. Я сказала, что не знаю, и велела звонить вечером, чтоб уж наверняка.
Я умиротворенно угукнула, но здесь вспомнила, о чем талдычил следователь, подскочила к матери и лихорадочно затрясла ее за плечи (отчего та подавилась откушенным куском хлеба), истерично вопрошая:
— Ты говорила ему, куда я ушла?! Ты говорила куда?! Ну же, отвечай, говорила ему или нет?!
— Перестань использовать мать вместо боксерской груши! — возмутился отец и дал мне по лбу пустой пластиковой бутылкой из-под пива, умерив тем самым пыл дочери.
— Да не говорила я, не говорила! — пришла в себя мама. — Надо тебе — сама говори!
— Вот как раз и не надо, мамочка. Не надо.
Ромка не объявлялся до семи часов. Я как раз вспомнила, что мобильник отключен, включила его, и тут же, как по заказу, высветился тот же самый злополучный номер, на который тогда Акунинский запретил отвечать. Сначала я хотела плюнуть на звонок, но в результате плюнула на Акунинского и ответила.
— Как тебе мой подарок? — после того, как пожаловался на невозможность мне дозвониться (я в свой черед сочиняла оправдательные речи и извинялась), проявил он интерес. — Понравился?
Приступ легкой паники, охватившей меня при виде зазвонившего телефона, куда-то улетучился, стоило Ромке заговорить. Ни у кого при жизни я еще не слышала столь приятного, нежного и успокаивающего голоса. Его веселый и несколько игривый тон имеют дар вселять какой-то положительный настрой, ощущение покоя, защищенности и безмятежности, что с первой минуты кажутся несусветной глупостью все предостережения друга следователя относительно обладателя сего голоса. Короче говоря, я жутко порадовалась тому, что плюнула на Бориску, а не на Ромку.
