— Ну, чего так долго, — сразу начала Настя.
Аким раздевался и не отвечал сразу. Она подошла, стала помогать ему. И женским своим нюхом сразу всё учуяла:
— О, да ты никак принял?
Аким всё равно не говорил, КХЗ снял, китель снимает.
— Да чего ж ты молчишь-то, где был, говорю? — Не отстаёт жена.
Он тогда лезет в карман, достаёт приказ. Даёт ей небрежно, сам идёт на кухню. А она так и осталась в прихожей, стоит, читает приказ. А он садиться за стол, закуривает. Ждёт.
Настя пришла, подошла к нему, положила бумагу на стол и обняла.
И стоит, не отпускает. Спрашивает:
— В чайной был?
— Был.
— Нет, ты не думай, я не против, что бы ты с казаками выпил, вон, дело какое.
Саблин не говорит, что ни один из казаков с ним пить не пришёл, даже не поздравил, а пил он с китаянкой Юнь.
— Звание. — Продолжает Настя. — Я знаю. как для тебя оно важно, тем более сейчас. Я ж всё вижу.
— Чего это ты видишь? — Спрашивает Саблин, чуть удивляясь.
— Да вижу, как к нам относиться стали после этого рейда проклятущего.
— И как?
— Да так, в магазин зайду, раньше бабы со мной наперебой говорили, а сейчас кивнут головой и морды воротят, как от блудной какой. А если спросишь что, так отвечают, едва через губу переплёвывают. Одолжение делают.
— И давно это так? — Спрашивает, мрачнея, Саблин и безжалостно давит недокуренную сигарету в пепельнице.
— Так после похорон, как казаков схоронили, так и началось, — отвечает жена, и опять её начинает разъедать яд её бабий, — говорила я тебе — не езди в этот рейд, не езди, да тебя разве отговоришь.
И так это Саблина задело, что отодвинул жену от себя.
— Чего ты? — Удивилась она.
И Акиму захотелось объяснить, вроде как оправдаться.
— Зараза, которую я в болоте убил, не одна была, понимаешь, — он глянул на жену, — их в болте три было, они на болоте кучу народа извели.
— Откуда ты знаешь? — Сразу испугалась Настя.
— Знаю, — отвечает Аким мрачно, — сказали мне. Я один, кто эту тварь видел, один, кто её смог убить.
