— И чего бы ей не идти? — спросил я вслух, ни к кому не обращаясь.
Поднимать с превышением усилия ядерное топливо ни в коем случае нельзя. Можно порвать шестигранный чехол, а там и ТВЭЛы (тепловыделяющие урановые элементы — трубочки, в которые запрессованы таблетки двуокиси урана), что приведет к выходу высокоактивных радионуклидов в воду и резко ухудшит радиационную обстановку на электростанции.
Сквозь толщу воды активная зона просматривалась четко, но все же словно через легкую вуаль.
Я не знал, что делать.
— Ты тоже думай! — крикнул я Тарасу. И предложил: — Попробуй дернуть туда-сюда мостом и тележкой. Покачай ее, матушку, слегка. Может, сойдет с места…
Следом за тем загремели контакторы, и мост дернулся вперед-назад. То же самое произошло с тележкой.
Не помогло.
— Вот тебе и координаты! — сказал Миша и обратился ко мне: — А что, если подергать саму телескопическую штангу? Дерганье моста неэффективно…
— Ты знаешь, как это сделать? — спросил я насмешливо.
— Да хоть нырнуть и руками… — Миша с улыбкой и как-то игриво посмотрел на меня. Черные глаза искрились.
— Ты что? Сдвинулся по фазе?
— Ничуть, — сказал он глухо. — Один мой товарищ на другой станции нырял. Почти к самой зоне…
— Ну и где он сейчас?
Тарас все продолжал дергаться туда-сюда, толкая мост и тележку.
— Кончай дергаться! — крикнул Миша. — Тут идея есть…
Напольно-перегрузочная машина замерла на месте, продолжая мерно гудеть вращающимися вхолостую электродвигателями.
— Так где же он сейчас? — строго переспросил я.
— Не знаю, — сказал Миша, — наверное, умер.
Слово «умер» прозвучало у него как-то очень странно и ново, и я подумал, что, наверное, так оно и было.
— К зоне нырять не надо, — уточнил Миша, — надо только плавать сверху. Ноги получат немного больше, а голова всего десять миллирентген… Надо тряхануть ее как следует, и кассета пойдет…
— Поточнее выйди на координаты! — приказал я Куркову. — А мы сейчас спустимся в шахту, посмотрим…
Напялив на себя вонючие пластикатовые полукомбинезоны, чуни и резиновые перчатки до локтей и захватив капроновый шнур, мы с Мишей потопали на дно шахты. Ступали осторожно. Чуни скользили по нержавеющим ступеням лестницы, и можно было легко гробануться.
Внешне все было чисто, блестело. Но невидимая радиоактивная грязь действует на воображение сильнее, чем грязь видимая. Чувство брезгливости всегда сопровождает меня в такие минуты и часы. И я ловлю себя на том, что брезгую даже как следует схватиться рукой за радиоактивное перило. Усилием воли приказываю себе схватиться. Хватаюсь…
