Метелев поглядел ему вслед. Семенов шел шаркающей походкой, удаляясь по коридору. Плечи обвисли, и во всем его облике видны были вялость и нездоровье. И какая-то задумчивость над своим, нежданно упавшим на него новым качеством.
Метелев присел на стул и, поставив ПМР на пол, подумал, что зря он затеял этот замер, что давно он весь этот тракт облазил и наизусть помнит гамма-фон на каждом участке тракта основного контура, но тут же улыбнулся и подумал, что хитрит, и что видит себя насквозь, и что сегодняшний обход, как давно уже и все предыдущие, нужен ему не только для того, чтобы исполнить служебный долг и найти еще какую-нибудь неисправность, но и для того, чтобы просто бежать от самого себя, от этого «некуда деться», чтобы не сорваться на злобу, а хуже того — на истерику, не «ободрать» ни с того ни с сего Саню Афонина или Валерку Сечкина, чтобы не опуститься до низости послать все ко всем чертям, когда при всем при том он ясно понимает, как вся их и его работа в общем-то нужна людям. Он сильно, с подвывом, зевнул. Мутная, дурманящая волна сна наплыла на него, медленная истома расслабления проползла по спине, и он, распластав левую руку на столешнице, свалил на нее голову и на мгновение забылся.
Он вздрогнул и очнулся оттого, что ему вдруг показалось, будто шумовой фон электростанции стал значительно тише, что могло означать останов, аварию или брак в работе. Он вскочил со стула, прислушался. Ну конечно же он ошибся. Это дремота, навалившаяся внезапно, как бы притупила его предельно обостренное внимание. Отсюда и иллюзия затухания… А вот теперь будто медленно вату из ушей извлекали, и вместе с постепенным пробуждением всего Метелева заполнил желанный, да, именно желанный, рев и гул полной мощности. Он повеселел. В теле ощутил необычайную легкость, будто проспал не мгновение, а сутки, и, бодро насвистывая мотив из кинофильма «Белое солнце пустыни», направился на нулевую отметку…
5
Огромное, высотой с семиэтажный дом, облицованное металлом, помещение трубопроводов основного контура встретило его сухим, горячим теплом и приглушенным гулом несущихся в трубах рабочих сред — радиоактивного пара и перегретой воды. Он потянул носом воздух, словно принюхиваясь. Пахло теплой едкой пылью, плотно осевшей на крашенной разноцветной эпоксидной краской скорлупе изоляции трубопроводов, металлоконструкциях, площадках, лестницах, на полу и стенах.
Он вдруг подумал, что на улице метет. Снег, холод. В связи с этим ощутил беспокойство, вспомнив о Крончеве, который ушел на градирню в начале смены и молчит.
