Метелев представил Буркина за штурвалом боевой машины, идущей в атаку. И его глаза в это время…
«Он хороший человек… — подумал Метелев. — Незащищенный какой-то, но…»
— Какая там жизнь… — услышал Метелев сквозь раздумья и переключил внимание. Темно-малиновое лицо Буркина приобрело буроватый оттенок возбуждения. — Нету жизни, Виталий Иванович…
— Что случилось? — встревоженно спросил Метелев.
Буркин снова склонил голову к плечу, затем опустил ее к столу и долго молчал. Потом поднял глаза, настолько тревожно влажные, что Метелеву показалось, будто в них слезы. Но Буркин не плакал. Он заговорил каким-то жалобно-трескучим голосом, быстро перескакивая с факта на факт.
— Жена, Виталий Иванович, скурвилась… Две дочки у меня… Старшей семь минуло… А младшенькой — четыре всего… Дороже их нет у меня…
Он очень часто заморгал и обмакнул кулаком глаза. Но слез видно не было.
Метелев вспомнил вдруг, как встретил однажды на улице Буркина с дочками. Тот вел их за руки. Шел весь распрямленный, ясный, радостный. И в глазах его было столько счастья, что оно даже как-то передалось Метелеву, и он долго еще нес в себе частицу чужого тепла.
— Из ямы ее вытащил… По рукам ходила… Дура же… Поверьте… Семья была… Покой души… Как без него теперь жить?..
Метелев сочувственно смотрел на Евгения Михайловича, думая, что совсем нечаянно окунулся в чужое несчастье.
«Надо как-то успокоить его… Нельзя так…»
Напряженно думая, как это сделать, он слушал.
— Связалась, паскудница, с Мирошкиным…
— Как?! — удивился Метелев. — С главным энергетиком?
— С ним самым…
— И есть доказательства?
— Пока явных нет, но я за ними слежу… Благо, у меня мотоцикл…
— А у него, кажется, «Волга»? — спросил Метелев машинально, безо всякой задней мысли, но тут же понял, что прозвучало это бестактно.
— Я любую «Волгу» на своем «Иже» делаю… Я их все равно застукаю, вот увидите…
— Но какие все же доказательства? — суховато спросил Метелев, поняв, что конструктивный подход, может быть, несколько успокоит Буркина.
— Какие?.. Есть доказательства… Не явные пока. Косвенные… Я у нее все перерыл… Во всех углах… В белье… Кое-что есть, — глаза у Буркина стали сухими и бесцветными. — Улики всякие…
Метелев опустил глаза, еле сдержавшись, чтобы не встать и не уйти от охватившего его вдруг неприятного чувства.
— Но это еще не все… Мирошкин подал в товарищеский суд… — Буркин задумчиво захехекал, будто был наедине сам с собой. — К психиатру уже таскали… Хе-хе-хе… Говорит — ригидный тип, ревнивец. Предлагает подлечиться…
