Между тем сюда уже бежал первый взвод. Полтора десятка автоматчиков гуськом трухали по взмежку. Пилипенко, размахивая полами длинноватой шинели, уже перебегал болотце. Я опасливо взглянул на высоту - к счастью, вершина ее все еще была в промозглом тумане, иначе немного их достигло бы насыпи.
Ананьев сел на откосе и сдвинул кабур «вальтера» к пряжке.
- Дай каску! - вдруг сказал он уже без недавней свирепости, будто тем самым давая понять, что больше на меня не сердится.
Я стащил через подбородок мокрый брезентовый ремешок своей каски и отдал ее комроты.
- Только там донышко криво подвязано.
- Что?
- Донышко, говорю, неровно подвязано.
- Черт с ним, донышком!
Он привычно надвинул каску на голову, но мокрый ремешок не налезал на его широкую костистую челюсть, и Ананьев завернул его на козырек каски.
- Жареному карасю кот не страшен! - со значением сказал он. - Понял?
Нет, я все еще мало что понимал в его измерениях и, недоумевая и досадуя, покорно стоял напротив. Сзади вдоль насыпи уже разбегались автоматчики первого взвода. Слышно было, как Пилипенко с привычной грубоватостью прикрикивал:
- Нэ высовуйся! Нэ лэзь попэрэд батька в пэкло! Чого нэ бачка?
- Вот так! - сказал Ананьев, будто говорить нам уже не было о чем, и крикнул: - Чумак! Ко мне!
Чумак поднялся из цепи и, неуклюже переваливаясь с боку на бок, подбежал к командиру роты.
- А ну ближе! Не бойсь, не укушу! Будешь ординарцем, понял? Я тебя выучу на героя, ядрена вошь!
Чумак молча стоял, явно не соображая, как воспринимать эти слова: всерьез или в шутку. Шинеленка его была уже подпоясана каким-то узеньким, наверно брючным, ремешком, на голову поверх шапки насунута чья-то ободранная каска. И тут я невольно взглянул на его все те же довольно-таки исправные сапоги и почти содрогнулся от четкой и совершенно нелепой сейчас мысли: неужто и действительно сегодня они достанутся мне?
- Васюков, отдай автомат! - распорядился комроты. - И присмотри замполита.
Замполита - пусть, но автомат мне отдавать не хотелось, хотя Чумаку он был, конечно, нужней. С чувством некоторого сожаления я снял с плеча свой видавший виды ППШ, и Чумак торопливо взял его, словно испугавшись, чтоб я не передумал. Правда, разбитый конец приклада ему вроде не понравился, но он тут же закинул автомат за плечо.
Ананьев взглянул вправо, влево - автоматчики вдоль насыпи все в напряженной готовности ждали команды, и командир роты дернул язычок кабура.
