В траншее загремела палатка. Гриневич, сидевший напротив входа, сказал:
- Кажется, легок на помине.
Однако вместо Ванина в блиндаж сунулся длинный, нескладный Шнейдер.
- Товарищ старший лей...
- Шнейдер, - перебил его Ананьев. - Ну-ка вот этого цуцика допроси.
Обросший черной щетиной Шнейдер, чтобы не сгибать головы, снял с плеча автомат и опустился на колени у входа. Ананьев сгреб откуда-то с пола пачку бумаг пленного, сверху которой была солдатская книжка, и протянул все Шнейдеру.
- Вот посмотри сперва, из какой он части, фрицок этот.
Шнейдер взял документы, не обнаруживая особого интереса к их бывшему обладателю. Тот, однако, видно, почувствовал, что разговор начался о нем, и повернул в сторону свое насупленное лицо. Достав из кармана обтрепанный немецко-русский военный разговорник, Шнейдер быстро отыскал нужный раздел.
- Ви ист ир намэ унд диенстград?
Будто немного удивившись, услышав родной язык, пленный словно боднул головой, взглянул на Шнейдера и опять весь ушел в себя. Теперь он был почему-то в одном френче с тремя знаками в петлицах. На груди его поблескивало с полдюжины различных значков и медалей - ромбик «Гитлерюгенда», эмблема стального шлема, медаль за зимовку в России. Были и неизвестные мне, в том числе какая-то продолговатая эмблема-нашивка с изображением тесака и гранаты, скрещенных посередине дубовых листьев.
- Ви ист ир нам унд диенстград? - настойчивей повторяя Шнейдер.
Ананьев сомкнул над переносьем русые брови, с интересом наблюдая за немцем. Все ожидали его подробного ответа, как вдруг пленный рявкнул:
- Вэк, юдэ!
Это мы поняли и без переводчика. Гриневич начал подниматься на ноги. Пилипенко выругался. Шнейдер вдруг сделал ошеломляющий выпад, и прежде чем мы успели что-либо понять, голова немца резко откинулась назад, глухо стукнувшись о земляную стену. Ананьев с неожиданной и не очень натуральной веселостью захохотал.
- Отставить! - на весь блиндаж закричал Гриневич. - Вы что?
- А что он! - в ответ крикнул Шнейдер и замолчал.
От волнения он ничего больше не мог сказать и опустился на пол. Ананьев, уже не смеясь, с фальшивым оживлением повторял:
- Здорово! Молодец. Шнейдер! Ты не боксером был?
- Я слесарем был! - со сдержанной яростью сказал Шнейдер, не сводя глаз с немца.
Немец затаился под стеной, лицо его почти не просматривалось в тени, но во всему чувствовалось, как он тревожно напрягся там, украдкой следя за переводчиком. Светлые волосы его распались надвое и свисали на уши. Гриневич с осуждением, которое непонятно к кому относилось, поочередно переводил взгляд с переводчика на командира роты и немца.
