- Конечно, могут лупануть, - говорил Ананьев. - Но это не в голом поле. Пусть сунутся! Вот переночуем, а утречком всех раненых в тыл. К завтраку в медсанбате будешь.
Кто-то ослабевшим голосом возражал:
- Нет, уже все... Не дожить мне.
- Да ну брось ты! - успокаивал его Ананьев. - Не дожить, не дожить! Доживешь! Попадешь в госпиталь - через месяц-два такой герой будешь!
Выйдя из-за поворота траншеи, я сразу наткнулся на них. Тут был недостроенный, брошенный немцами блиндаж - яма сбоку от хода сообщения - без перекрытия и без двери, с четырьмя бревнами-стояками в углах. У стенки на разостланной шинели кто-то лежал, обвитый бинтами, у его ног сидя курил Ананьев. Еще кто-то невидимый неподвижно маячил у изголовья раненого. Гриневич с Пилипенко молча стояли в траншее, возле них прислонялся к стене Зайцев - автоматчик из второго взвода. Завидев этого Зайцева, я вдруг повял, почему он здесь. Обидно защемило в душе - все же я был еще в роте и даже неизвестно, может, обошелся бы и без санбата? Однако тот, кто лежал в яме, судя по всему, был тяжело ранен, и я, подавив в себе неожиданную досаду, спросил вполголоса:
- Кто это?
Ананьев поднял голову:
- А, Васюков! Ну как?
- Да ничего, - сдержанно ответил я. - В плечо вот...
- Могло быть хуже, - сказал командир роты. - Я подумал было: хана тебе.
Подумал, ну и пусть. Спасибо не бросил, позаботился. И все же обида не проходила, застряла где-то и помаленечку ныла, заполняя все мои чувства.
- Васюков, - слабым голосом позвал меня раненый. Я подошел ближе и а сумраке едва узнал его - это был Кривошеев. - Васюков... И ты тоже?
- Попало. Но меня легко, - сказал я с деланной бодростью и почему-то громче, чем было нужно.
- А я вот… - выдохнул, не договорив, Кривошеев.
Ананьев поднялся и выглянул над бруствером.
- Ничего, не унывай. Будешь жить. Не такие выживали.
Не знаю почему, но я сразу понял, что Кривошеев уже не жилец. Рядом тихо вздохнул тот, что сидел в глубине блиндажа, приглядевшись, я узнал в нем рядового Гуменюка. И тогда вспомнил, что они с Кривошеевым земляки, вроде бы даже из одной деревни - когда-то в составе маршевой команды мы вместе прибыли в роту. От той команды уцелело, наверно, человек десять, а теперь вот станет меньше еще на одного.
- Ну где тот разгильдяй Цветков? - спросил командир роты. - Что это за гадство такое!
- Цветков в блиндаже, - сказал я. - Там трое раненых.
- Тяжело?
- Легко как будто.
- Легко! Тут этого спасать надо. А то перевязал и бросил. Ну, погоди: придет - я ему устрою разгон!
